Сеанс мужского стриптиза

От сарделек с макаронами гости вежливо отказались, но и на богатый стол, и на хозяина квартиры поглядывали с одинаковым недоверчивым интересом, так что экс-опер Капустин вполне прочувствовал смысл выражения «чужой среди своих».

Застолье началось вяло, но под чутким руководством жизнерадостного и компанейского Молодцова вскоре развернулось. Капитан умело согрел прохладную атмосферу товарищеской встречи забористыми шутками и тостами. Федор уже начал опасаться, что все угощенье будет выпито и съедено раньше, чем начнется застольная беседа по существу дела, но Молодцов знал, что делает, и четко вел свою линию.

После пятой или шестой рюмки капитан Кошкин, уже далеко не такой суровый, как по прибытии, откашлялся и сам, без понуканий и наводящих вопросов, сказал:

– Так вот, по нашему делу…

Лейтенанты, успевшие наполнить и поднять рюмки в ожидании очередного тоста, поняли, что поспешили. Они опустили стопки на стол, распрямили спины и сделали умные лица. Федор тоже подобрался.

– Твоя информация об ограблении банкира нам пригодилась, – сказал ему Кошкин.

Федя отметил, что капитан обратился к нему на «ты» и мысленно перекрестился: слава богу! Его приняли в стаю!

– Кредитку твоего банкира, конечно, не нашли, – продолжил Кошкин. – Надо думать, преступник ее уничтожил, потому как не дурак.

– Это точно! – поддакнул капитану один из лейтенантов.

Федор не понял – кто именно, потому что неотрывно смотрел на Кошкина.

– Зато в ювелирном магазине «Принцесса» мы получили подробное описание покупателя, который приобрел то самое ожерелье, – сдержанно порадовался капитан. – На дурочку-продавщицу он произвел неизгладимое впечатление! Эта девица спит и видит прекрасного принца, который бросит к ее ногам кучу бриллиантов.

Тут Кошкин сделал паузу, чтобы бросить в рот одинокую маслину. Федор терпеливо ждал продолжения.

– Девица оказалась глупой, но наблюдательной, – прожевав и выплюнув косточку, сказал капитан.

– Дура дурой, но сиськи – во! – встрял в разговор один из захмелевших лейтенантов, обрисовав в районе собственной грудной клетки гигантские выпуклости.

– Это как раз совершенно несущественно, – снова хмурясь, оборвал его Кошкин.

– Как это – несущественно? – возроптал лейтенант Суворов. – Ты же сам сказал, что у продавщицы из всех имеющихся полушарий наиболее развиты совсем не те, которые в мозгу!

– И телефончик у свидетельницы попросил, я видел! – подколол капитана второй лейтенант.

– Цыц, малявки! – покраснев, строго сказал Кошкин. – Телефон свидетельницы я взял для дела.

– Ой, да знаем мы эти дела! Не маленькие! – в один голос насмешливо пропели лейтенанты.

– Давайте-ка выпьем! – предупреждая назревающий конфликт, предложил мудрый Молодцов. – За прекрасных дам!

За прекрасных дам, как положено, выпили стоя.

– А теперь сели и дальше говорим сугубо по делу, – распорядился капитан Молодцов.

– Так в чем же проявилась наблюдательность продавщицы? – дождавшись возможности задать вопрос по существу, спросил Федор.

– В том, что она хорошо запомнила покупателя ожерелья, – ответил Кошкин. – Строго говоря, на прекрасного принца он не тянул: костюмчик на нем был с иголочки, хоть и хороший, но не шикарный, туфли тоже новые, но не по последней моде. А прическу покупателя девица определила как «полубокс под газонокосилку».

– Так какого же черта она продала этому газонозакошенному хмырю бриллиантовое ожерелье стоимостью шесть тысяч баксов?! – вызверился Капустин.

– Законный вопрос! – одобрил его недовольство старший лейтенант Козлов. – Мы красавицу тоже об этом спросили. А она ресничками наклеенными захлопала, глазки округлила и давай пищать, что им, продавцам, начальством строго-настрого наказано каждого клиента встречать с распростертыми объятиями и облизывать с ног до головы, даже если на ногах у него немодные туфли, а на голове свежий травяной покос.

– А в бумажнике жирненькая «Виза-голд»! – язвительно поддакнул Федор. – Слушайте, а разве по правилам продавщица не должна была потребовать у покупателя, расплачивающегося за такую дорогую вещь пластиковыми деньгами, паспорт?

– Как можно! – старлей всплеснул руками, округлил глаза, захлопал ресничками и запищал, передразнивая работницу прилавка: – Такое оскорбительное недоверие к клиенту – грубейшее нарушение неписаных законов торговли! За подобное неуважительное отношение к покупателю можно и работу потерять!