Сеанс мужского стриптиза

– Манка, если сыпать ее перед камерой сверху, на пленке превращается в чудесный снежок! – мечтательно щурясь, вещал Макс.

– Главное – эту манку не варить! – желчно добавил оператор Саша.

Он был сильно не в духе, потому что маялся непроходящей зубной болью. Анальгин, предложенный страдальцу Варварой Петровной, не помог, а снять боль проверенным народным средством – водочным полосканием, водочным компрессом и водкой вовнутрь – строго-настрого запретил Смеловский.

– У телеоператора должны быть зоркий глаз, твердая рука и холодная голова! – сказал он.

– Я скоро весь холодный буду, с головы до пят, и ноги в белых тапках! – сердито проворчал Саша. – Вот умру, и фиг ты получишь свой сериал!

– Эх, Саня, Саня! – вздохнул Смеловский. – Ну, возьми себя в руки! Продержись два часа!

– А что потом? – спросил оператор.

– А потом можешь помирать! – разрешил Макс.

Саша зарычал и опасно замахнулся на обидчика тяжелым телевизионным штативом.

– У Анатоля есть хорошее обезболивающее! – вспомнил Поль.

Он раскладывал на подступах к выгребной яме полоски липкой бумаги. Разворошенный сортир, хоть и прикрытый полиэтиленовой пленкой, живо интересовал окрестных мух. Поль решил использовать это обстоятельство на благо подопечных ящериц, которые питали к насекомым самые пылкие гастрономические чувства. Ловить вручную комаров и мух на прокорм своего небольшого, но прожорливого ящерового стада Поль уже немного утомился.

– Какое обезболивающее? – с надеждой посмотрел на него Саша.

– Аэрозольное! – ответил паренек. – Не помню, как называется, такой флакончик с пшикалкой. Анатоль, дурак здоровый, как-то зубами тяжести поднимал и повредил челюстной сустав, теперь у него при малейшем переохлаждении артрит начинается. Он говорит, боль такая, будто половина зубов разом болит!

– Да что ты? – с неподдельным сочувствием воскликнул Саша.

– Анатоль только этой фигней и спасается! – кивнул Поль. – Пшикнет разок – и ходит как новенький. Потом-то у него воспаление проходит.

– Я хочу эту пшикалку! Немедленно! – категорично заявил Саша Максу, уставив руки в бока и крепкими притопами отбивая свои слова для придания им пущей эффективности.

– Пашка, будь другом, сгоняй за лекарством! – попросил Макс.

– Ты что? Меня же снова в четырех стенах запрут! – испугался Поль.

– Мы попросим у Анатоля лекарство по телефону! – предложила мамуля. – Нам же все равно нужно позвонить Ситниковым, чтобы успокоить их относительно Пашеньки.

– Можно подумать, они сильно волнуются! – скривился Поль.

– Море волнуется раз! Море волнуется два! Море волнуется три! Морская фигура, замри! – веселым голосом сказал от калитки Зяма.

На него оглянулись, и он, радуясь общему вниманию, заблеял голосом сказочной Матушки-Козы:

– Ваша Зя-ама пришла, манки вам принесла-а!

– Положи кулек и возьми в руки телефон! – распорядилась мамуля.

– У меня зазвонил телефон! Кто говорит? ОМОН! – продолжал дурачиться Зяма. – А кому надо звонить?

– Моей мачехе! – снова скривился Поль.

– А она хорошенькая? – заинтересовался братец.

– Хорошенькая, хорошенькая, – сказала мамуля. – Только злая очень.

– Злая фея! – воскликнул Зяма, доставая из кармана мобильник. – Люблю злых фей!

Под диктовку Поля он набрал телефонный номер, приложил трубку к уху и с запозданием поинтересовался:

– А что я должен ей сказать?

В трубке, видимо, ответили, и, видимо, женским голосом, потому что Зяма хищно улыбнулся и басовито замурлыкал голосом сытого тигра:

– Алле-у-оу?

– Кис-брысь-мяу! – с отвращением проворчал Смеловский.

Он всегда нехорошо завидовал Зяминой способности запросто очаровывать дам, как прекрасных, так и не очень.

– Во-первых, поздоровайся! – быстро сказала мамуля, начиная суфлировать сыну.

– Добрый вечер! – игриво проворковал он.

– Теперь представься! – прошептала мамуля.

– Меня зовут Казимир Кузнецов, я дизайнер, – важно возвестил Зяма.

Очевидно, его собеседница в ответ тоже назвала свое имя, потому что дизайнер жарко прошептал:

– Очень приятно познакомиться, дорогая Надин, жаль только, что заочно! Интересно, вы так же прекрасны и необыкновенны, как ваше имя?

– Он что, клеит мою мачеху? – удивленно и недоверчиво спросил Поль.

– Он всех клеит! – завистливо вздохнул Смеловский.