Одна жена – одна сатана

И все сами – учились, расспрашивали жуликов, читали, пробовали. Затем испытали на предмет суеверия нескольких человек и получили первую прибыль, только после подготовительной работы запустили кошку к Евдокии Даниловне. Между прочим, личную и родную кошку Марата, после полета она сбежала от него, он очень страдал. А стоны... это чистая случайность, сыгравшая на руку. Чтобы показать свою честность, мол, зря мы денег не берем, аномальные явления они обнаруживали не во всех домах, как, например, у той же Евдокии Даниловны, и таким образом росли в глазах суеверной общественности. Тяжелая работа, надо сказать, сопряжена с постоянным риском, зато творческая – скучать не приходится.

Поставив старенькую машину во дворе под яблоней, Лиля глянула на темные окна и озадачилась:

– Где это Пашка?

– Инкубом работает, повышает степень сложности, – сказал Марат, выбираясь из машины. Он не согрелся, все еще дрожал, видимо теперь уже от впечатлений, полученных у джипа.

– Заработался Паша, но толку что-то маловато, – резюмировала Лиля.

– Я б тоже с превеликим удовольствием поработал инкубом, – идя к дому, повздыхал Марат.

– У тебя отсутствуют данные, – разбила его надежды Лиля.

Алик открыл дом, вошли. Вошли и упали, кто куда – на диван, стул, в облезлое кресло. Только сейчас троица осознала все происшедшее. От ужаса кровь стыла в жилах.

– Слушайте, – поднял голову Алик. – Вы до чего-нибудь дотрагивались?

– Я нет, – сказал Марат. – Я как увидел... Фу, до сих пор тошнит.

– И я ничего не трогала, – заверила Лиля. – Идемте хоть картошки пожарим, есть хочется.

– Как ты можешь есть? – буркнул под нос Марат. – Мне кусок в горло не полезет...

– Скажите, какие нежности! – фыркнула Лиля, идя к плите в смежную комнату. – И чего ты дрожишь, как кролик? Трупов не видел, что ли?

– Покойников видел, а трупы первый раз, – не обиделся Марат.

Поставив на стол кастрюлю с водой, Лиля с Аликом, устроившись на табуретках, принялись чистить картошку, Марат, кутаясь в верблюжье одеяло, залез с ногами на диван и задумался. Каждый заново переживал увиденное. И наступила тишина. Только время от времени раздавалось – бульк, бульк, это картошка падала в кастрюльку. Вдруг Лиля, как бы между прочим, не делая акцент ни на одном слове, произнесла:

– Я запомнила одного из убийц, носик у него... хм! Как клюв у птицы, загнутый книзу, он в профиль ко мне стоял, но и анфас я его видела. Второго... не уверена.

– И что? – поднял на нее глаза Алик.

– А еще запомнила номера джипа и легковой, на которой уехали убийцы.

– Не зря трясла сиськами, – подал с дивана голос Марат. – Убийцы теперь у нее в руках.

– Дались тебе мои сиськи! – кинула в его сторону она. – Завидки берут, да?

– Я мужчина, мне они ни к чему...

– Заткнитесь оба! – прикрикнул Алик, стукнув черенком ножа по столу, затем перевел суровый взгляд на подругу и угрожающе процедил: – Теперь забудь все, что видела и запомнила. Я тебя знаю, уже вынашиваешь какой-нибудь идиотский план?

– Нет-нет, я просто так... само запомнилось. Не виновата же я, что у меня память фотографическая...

– Забудь, я сказал! – рявкнул он. – Это тебе не народ дурить, это крутые парни, их не убедишь, что ты призрак. Они нас всех перестреляют, если узнают, что их видели.

Лиля промолчала, а план у нее на самом деле зарождался, еще не сформировался, поэтому о нем говорить было рано, да и бесполезно.

5

Тяжелое время – ожидание, хотя ждать нечего, все ясно. От этой ясности на душе кошки скребли, особенно трудно было гостям, которые не знали, что говорить, да и уместно ли это делать. Безусловно, родственникам еще предстоит пережить удар со всеми отягчающими последствиями, но гости, ощущая свою беспомощность и бесполезность, потерялись. Они чувствовали себя лишними, это при том, что в данном положении родным Лерика необходима была моральная поддержка, но как ее оказать – никто не знал. Пришли на праздник, а нежданно попали на похороны.

Бывшая балерина украдкой прикладывалась к рюмке, потом дышала в кулак, ведь неудобно взять что-то со стола и закусить, когда все сидят понурые. Конечно, и пить одной неловко, но проклятый стресс требовал успокоительного средства. Впрочем, на Ангелину Даниловну не обращали внимания. Однако когда она в очередной раз налила в рюмку водочки, Евдокия Даниловна тихонько сделала ей замечание:

– Геля, ты ведешь себя, как пьяница. Прекрати сейчас же!