Закажи себя сам!

– Да как же я вам покажу, если все видео на дому у тех друзей!

– А… вы нам их адресок не подскажете?

– Н-нет… я ж вам уже сказала – не было у него никаких друзей! Чего вы меня путаете? – занервничала женщина.

– Позвольте, но кто же его тогда снимал на домашнее видео? – прицепилась настырная Люся.

– Да откуда я знаю! – окончательно разволновалась Серовская. – Обычные люди снимали! Прохожие! Мне так Эдик и говорил: «Мама, меня сегодня прохожие попросили с ними сняться на камеру из-за красоты моей необыкновенной!» Ой, да я теперь уже ничего не помню! Чего вы меня мучаете?! Или вы немедленно уходите, или я вызову ваших друзей – милицию!

Мать Эдика и в самом деле трясло. Челюсть отбивала чечетку, руки ходили ходуном, колени тряслись так, что даже стукались друг о друга. Казалось, женщина сейчас сожмется и начнет, как от мороза, дышать себе в ладошки, а между тем в доме было нестерпимо жарко.

– Я… я сейчас… позвоню… вы не знаете номер милиции? – уже слабо соображала Серовская.

– Я вам скажу номер, вы только не волнуйтесь. Мы сейчас уйдем. Вы ложитесь. И вызовите врача… – посоветовала Василиса. – Может быть, пока соседку позвать?

– Да-да… я сейчас сама… я позову…

– Нет, я все же стукну, – на всякий случай предупредила Василиса и выдернула подругу из прихожей Серовских. – Давай стучи соседке!

Подруги попросили посидеть с Серовской крепенькую старушку из соседней квартиры и только после этого покинули дом несчастной женщины.

– Чего это она? – удивленно спросила Люся, когда они остановились возле подъезда. – Колотится вся, нервничает…

– Ой, Люся, меня от тебя уже давно колотит, – шмыгнула носом Василиса. – Чего ты на нее буром поперла? Видела ведь – женщина в горе, сына потеряла, а ты со своими бестактными вопросами! Ну надо же как-то помягче!

– Как она тебя – дверью, а? – напомнила Люся. – Между прочим, она тебя спутала с какой-то пассией Эдика и была страшно разгневана. И почему, спрашивается?

Василиса поправила платок на голове и поежилась – холод не щадил.

– Ну почему-почему… Может, эта девчонка не пришла на похороны Эдика, а мать обиделась, ну и…

– Но ведь она говорила, что ни одной девушки не запомнила. И потом… если она тебя спутала с девушкой, почему тогда назвала старым корытом?

– Ой, Люся, я прям и не знаю – с чего это она так взъелась! И старым корытом тебя, и лошадью, и что пора на тот свет… Вообще! Неважно выглядишь, Люся, я давно тебе хотела сказать, – охотно поддержала подругу Василиса.

– Вася! – остановилась Люся. – Ты меня не путай. Это она тебя, а не меня старухой называла! И про лошадь – тоже тебя! Только почему старухой, никак не пойму…

Василиса пожала плечами:

– Ну… она же меня с девушкой его спутала, а потом… Вероятно, сообразила, что девушке немного моложе быть полагается, а мне, сама понимаешь, уже тридцать пять!

– Вася!! Ну хватит, а!! Ну сколько можно врать-то?! У тебя же язык отсохнет! Какие тридцать пять, когда твоему Пашке уже тридцать три стукнуло!!

Василиса сморщилась.

– Ты нудная, Люся. Женщине столько лет, на сколько она выглядит.

– Вася, – задушевно взяла подругу за пуговицу Людмила Ефимовна. – Я тебе честно скажу, на тридцать пять ты не выглядишь. Я тебе скажу больше – ты и в тридцать пять лет выглядела на пятьдесят, потому что на башку всякую ересь напяливаешь! Иди уже, горе мое!

Люся собиралась домой, но Василиса настояла, чтобы они забежали к Ирине – судя по адресу, ее дом находился совсем недалеко.

– Вася, у тебя уже весь нос синий. Ты похожа на баклажан, – упрямо тянула подругу домой Люся.

– Кому нужно разглядывать мой нос? – тянула Василиса подругу в сторону незнакомого дома. – Люди смотрят мне в глаза и видят… Да черт знает, что они там видят, давай быстрее шагай, горе одно с тобой…

Ирина была дома. Открыв двери, она тут же открыла рот от удивления:

– Василиса Олеговна? А это с вами кто?

– Это так… ходит со мной всегда, – отмахнулась Василиса. – Ирина, ты нас чаем не напоишь? А то у меня уже весь баклажан посинел, на нос похож…

Ирина кивнула и отошла в сторону, приглашая войти.

– Только у меня мама больная, инсульт у нее, уже второй год не поднимается. Вы в кухню проходите.

Женщины аккуратно разулись и тихонько прошли в маленькую ухоженную кухню. То, что в доме больная, ощущалось сразу – по квартире витали аптечные ароматы.