50  

Недостаток исходных данных и непредсказуемость развития ситуации заставили Меруна немного усложнить комбинацию, удлинить ее еще на один ход путем введения в партию дополнительного игрока.


Яркий свет ударил по глазам и на пару секунд ослепил покинувшего полумрак сырого подвала. Уже наступило утро, светило солнце и наконец-то прекратился изнуряющий своей монотонностью дождь. Посреди опустевшего двора сохла промокшая в дороге карета; уже распряженная и разгруженная. Сонные рабочие разбрелись досматривать прерванные сны, а выряженные бродягами храмовники уже закрыли за ними ворота и, не запрашивая разрешения у командира, тоже отправились на покой. Жанор по достоинству оценил дисциплинированность и выучку своих людей. Несмотря на расслабляющую умиротворенность округи, солдаты не забыли выставить часовых, которые, в свою очередь, не кемарили на посту, как какие-нибудь стражники, и не нарушали девственную тишину прекрасного утра грубым храпом.

Гордый в душе за своих людей, Мерун легонько похлопал по плечу караулившего вход в подвал охранника и одобрительно кивнул восседавшему на крыше кареты дозорному.

– Запри дверь в подвал и дуй за сотником, – нагнувшись к ошалевшему от такого знака внимания пареньку, прошептал Наставник.

– Да-а-а, но как же… – удивленно захлопав ресницами, пробормотал часовой.

– Не бойся, никуда вампир не сбежит. Солнце на дворе, нашей спутнице не до прогулок, – развеял сомнения стражника Жанор. – Ты хорошо расслышал приказ? Давай, давай шевели ногами и смотри, чтоб через полчаса бородач был уже у меня!

Глава 7

Дуракам везет

Многочасовую скачку выдержит не каждый, тем более если она длится несколько суток, плавно перерастающих друг в друга и разграничивающихся лишь краткими, четырехчасовыми перерывами на сон, еду и прочие нужды. Спина Палиона онемела, поясницу ломило, живот сводило, голова наполнилась стылым ветром, а то место, откуда растут ноги, казалось огромным, назревшим прыщом, который вот-вот лопнет. Но все равно безжалостному наезднику было куда лучше, чем загнанному им коню.

Необычайно выносливый и терпеливый бедолага пал на полном скаку, когда заветные стены столичного града уже виднелись на горизонте. Увлеченные за взмыленным животным на землю всадники упали почти одновременно и кубарем, царапая друг другу лица пряжками ремней да шпорами, покатились по обочине. Лошадка Вебалса отошла в мир иной на день раньше, но сей удручающий факт не смог заставить спешившего ко дворцу колдуна хоть немного снизить сумасшедший темп передвижения. «Кергарн не будет ждать, одна из его ипостасей уже наверняка добралась до лиотонского короля!» – твердил по сотне раз в день не находивший покоя от дурных мыслей Озет и все пришпоривал и пришпоривал бегущее на пределе своих сил животное.

Палион полностью разделял тревоги соратника, но в то же время и понимал, что выше головы не прыгнуть, если это, конечно, не голова собаки или карлика. Они потеряли целые сутки в темноте подземелья, потом еще столько же, топая по болотам и трясясь на развалюхе-телеге, а тем временем внушительная кавалькада из двух экипажей, по шестерке лошадей в каждом, и двадцати всадников мчалась в столицу по королевской дороге, въезд на которую им был закрыт. Вебалс опасался встречи с отрядами лиотонской армии, рыцарями Ордена и просто челядью путешествующих господ, имеющих к нему личные претензии. Именно по этой причине им приходилось мчаться по месиву размытых дождем окольных дорог и компенсировать изначально низкую скорость передвижения многочасовым издевательством над лошадьми и собственным здоровьем. Однако, несмотря на их воистину героические усилия, герцог Самвил вместе с похищенными дамами и гнездящимся в головах всей честной компании Кергарном прибыли в столицу на два-три дня раньше, а значит, уже успели натворить дел.

В дороге у компаньонов не было времени говорить: в седле берегли дыхание, а откушав холодного мяса на привалах, тут же валились с ног, поэтому обсуждение многих важных вопросов, например: «Куда подевалась Терена со скарбом?» и «А что, собственно, делать, чтобы воспрепятствовать планам коварного врага?», остались на потом, то есть до того самого момента, когда конь Палиона не сдюжил с двойной нагрузкой и умер, нанеся напоследок наездникам хоть и незначительный, но весьма ощутимый урон.

– Черт, кажется, ребро сломано, – проворчал себе под нос Палион, со знанием дела ощупывая помятые бока.

  50  
×
×