Молилась ли ты на ночь?

– А ту девицу мы и так найдем, – пообещал Зяма. – Она оставила за собой такой яркий астральный след – куда там реактивному самолету! Правда, Роберт Артурович? Голос!

– Да, – на сей раз АС был немногословен.

– Голос космоса подсказал! – объяснил свою осведомленность великолепный Казимир Борисович.

Глава 11

Выходя из машины, двигатель Зяма заглушил, и напрасно: мы с Трошкиной успели замерзнуть. Когда Зяма и Руперт, сияя улыбками, вывалились из подъезда, я не смогла улыбнуться им в ответ. Сидела, скукожившись, как осенний лист, обхватив себя за плечи руками и трясясь, как отбойный молоток. А бедная Трошкина даже не дрожала, она коченела молча, как героическая партизанка Зоя Космодемьянская, и уже начала синеть.

– Привет красным девицам! – весело гаркнул Зяма, плюхнувшись на водительское сиденье.

– Синим, – поправила я. – Умоляю, включи печку!

– Держи, – Зяма положил мне на колени цветной пакет и завел машину.

– Вы с добычей? – любопытствуя, я полезла внутрь. – Это что такое?

– Это тайские манго. Фрукты, которые ты вчера не доела, – с удовольствием пояснил Зяма, отчаливая от подъезда.

– И вино, которое я допила! – заметила я, обнаружив в пакете пустую бутылку с запомнившейся мне этикеткой. – Зямка, тебя попросили вынести мусор?

– Без мусора тут не обойтись, это точно! – весело ответствовал братец. – Ты нынче в каких отношениях с Денисом?

– У них с капитаном Кулебякиным вооруженный нейтралитет, – подала голос слегка оттаявшая Трошкина.

– Нет, у нас затяжная позиционная война, – возразила я.

– Понятно, значит, твое имя двери милицейской лаборатории нам не откроет. – Зяма огорчился, но не очень. – Ладно, я думаю, мне Денис тоже не откажет в помощи. В конце концов, он еще не отказался от самоубийственного намерения стать моим шурином, или как там называется муж сестры?

Как называется муж сестры, никто из нас не знал, а я и знать не хотела. Меня в данный момент интересовало совсем другое: зачем это Зяме понадобился эксперт-криминалист?

– Какой помощи ты хочешь от Кулебякина? – спросила я.

– Хочу, чтобы специалисты сделали анализ этой ботвы и содержимого бутылки, – объяснил Зяма, кивнув на пакет. – Похоже, вас с желтолицым жуиром Андреем Аркадьевичем вчера накормили или напоили каким-то снадобьем, чтобы вы быстренько отключились и не мешали работать похитителю слона.

– Значит, слон все-таки был? – встрепенулась я.

– Значит, слона все-таки нет? – одновременно спросила Трошкина.

– Да, – ответил Зяма нам обеим разом. – Нефритовый тайский слон господина Лапочкина украден этой ночью, и в похищении его обвиняют… угадайте, кого?

Мы с Трошкиной убито молчали, и Зяма сказал сам:

– Нашу дорогую Индию Борисовну, конечно!

– Почему – конечно? – мрачно спросила я.

– Потому что считается, что это твоя специализация: торговля телом в разнос с последующим выносом ценностей, – насмешливо объяснил братец. – Есть информация, что позапрошлой ночью ты точно так же украла уникальный предмет у другого клиента, приятеля господина Лапочкина…

Он снял с руля одну руку, залез в карман жилетки, вытянул оттуда записку и прочитал с листа:

– Хризопразова Леонида Максимовича.

– Первый раз слышу! – подумав немного, заявила я. – А кто меня обвиняет в двойной краже?

– Лапочкин, кто же еще. Хризопразов сам указал ему на тебя как на ограбившую его проститутку. – Братец косо посмотрел на меня, оценил выражение моего лица и поторопился добавить:

– Но я, конечно, не верю, что ты свистнула слона и кинжал! И вообще, позапрошлой ночью ты была дома, я точно помню.

– Минуточку! – с заднего сиденья к нам сунулась Алка.

Она вынырнула между креслами, как кукушечка из дупла, и запела:

– Зямочка, не пугай меня! О каком кинжале ты говоришь?

– Боже мой! – вскричала я, смекнув, к чему этот вопрос. – Только не говори, что это был серебряный с чернью кинжал с фигурной ручкой в виде желтоглазой дикой кошки!

Зяма резко нажал на торомоз и всем корпусом повернулся ко мне. По счастью, в этот момент мы катили по пустому заснеженному проулку, так что аварийной ситуации не случилось.

– Он был именно такой: серебряный кинжал с инкрустацией янтарем и дарственной надписью на клинке, – медленно сказал братец. – Выходит, тебе этот ножичек знаком? Признавайся, Дюха, во что ты вляпалась?