Время мушкетов

Патриуну пришлось тоже подняться с места, чтобы увидеть за имперским столом лысого толстяка, обнимавшего за плечи двух довольно симпатичных девиц. Дамочки служили захмелевшему обжоре и сластолюбцу вместо рук: блондинка потчевала его вином из высокого кубка, а рыжеволосая веселушка подносила ко рту хозяина зелень и мясо.

– Маркизы Онветты Руак нет, и вообще альтруссцев сегодня не очень много, наверное, по лесам разбрелись, – проинформировал Аке и перевел взгляд на столы, за которыми восседали филанийцы. – Кстати, девка что надо: и собой хороша, и белку в глаз со ста шагов бьет. Жаль, что альтрусска, не люблю я их…

Патриун улыбнулся. Старик понимал, как колониальная знать обманула неискушенных в политике охотников, обвела вокруг пальца, рассказав старую, как мир, и лживую, как покупная любовь, сказку о равенстве, братстве и, конечно же, свободе выбора собственной судьбы. Рядовые члены общины искренне полагали, что они вольные люди, а на самом деле их вожаками были дворяне. Патриун не удивился бы, если бы старшим среди филанийцев оказался какой-нибудь граф или маркиз.

Игры в демократию тем и хороши, что позволяют без особых затрат сил и средств управлять огромной массой народа и при этом ханжески делать вид, что решения принимаются коллективно. При такой постановке вопроса жестокие узурпаторы превращаются в любимцев-избранников, демагоги – в мудрых ораторов, а безжалостные палачи надевают маски самоотверженных вершителей общественной воли. Дракон видывал подобное уже не раз, это была всего лишь очередная картинка из увлекательного альбома «Попаразитируем, господа, на глупости простолюдинов!»

– Странно, маркиз Вуянэ тоже сегодня не тута, а должен быть! Ему же людей называть надоть, кому на пограничье идти, посты подменять…

Вожаком филанийского клана оказался маркиз Вуянэ. Аке поразило его отсутствие, а вот Патриун расстроился, как он сам не угадал имя лидера самого крупного клана. Пресловутый маркиз играл важную роль в жизни колониальной столицы и, как следствие, был причастен ко многим событиям, например, к «проклятию древних богов», нависшему над Индорианской Церковью.

«Понравилось маркизу добротное строение храма, присмотрел он его для общины своей, а тут как раз и лжешаман появился… какое совпадение!» – рассмеялся про себя священник и, поступив по примеру охотника, хлопнул его по плечу, но только не ладонью, а клюкой.

– Послушай, дружище, стар я уже стал для ночных посиделок, в сон клонит. Патриун зевнул, убедительно подтвердив, что силы старческого организма на исходе. – Час поздний, по домам пора. Те в какую сторону?

Казалось бы, простой вопрос привел бородача в замешательство. Аке смущенно нахмурил лоб и как-то осунулся.

– Здеся я переночую, некуда мне идти. Месяц назад в Марсолу прибыл, домом еще не обзавелся. Здесь многие так… пока перебиваются.

Патриун спросил неспроста, он уже понял, что у большинства охотников не было ни кола, ни двора. Имеющие хоть и захудалое, но собственное хозяйство мужики трудны на подъем, они неудобный материал для войны и заговоров. Замыслившие отнять у короля власть над новыми землями дворяне специально создали такую ситуацию, чтобы охотники не уходили из общины. Мастера лесного ремесла даже жили под одной крышей, естественно, когда не бродили по лесам и не охраняли пограничные рубежи. Технически организовать такое возмутительное безобразие было просто. Сначала охотник уходит на промысел, а когда возвращается с добычей, община отбирает у него большую часть шкур в обмен на выпивку и приют. Построить дом самому не хватает ни времени, ни сил, ведь охотнику надо или снова отправляться в лес, или заступать в дозор на границе.

– Можешь со мной пойти. Приехал только сегодня, но о домишке заранее позаботился, – не врал, а всего лишь говорил полуправду священник, пока утаивая, и кто он на самом деле, и что у него за дом.

– Не знаю, – повел плечами смутившийся Аке, – как-то энто того… щедро.

– Не боись, не щедро, – рассмеялся Патриун. – Я ж те его не дарю, а только пока пожить приглашаю. А что? Мужик ты достойный, с собою ничего не утащишь, да и вдвоем сподручней проживать будет. Воды принести, дровишек наколоть, мне такие забавы уже не с руки, да и отлучаться сподручней будет. Мы вон, когда с тобой собеседничали, я от мысли дурной никак отделаться не мог, что пока я пиво пью, ворье в домишке моем по сундукам озорничает. Добра ценного у меня нет, но все равно неприятно, ведь еще и поднагадят ради забавы, паскудники.