Жертва Гименея

– Хорошо, я непременно учту конкуренцию. До завтра, чаровница!

– Спокойной ночи, – заалелась Аллочка и отошла от телефона, уже совсем успокоенная.

– Ты что? – спросила ее Гутя, заметив, как сестра стягивает нарядный костюм.

– Я сегодня никуда не еду, – с блаженной улыбкой ответила Алла Власовна. – У него случились неотложные дела, и он перенес свидание на завтра.

Гутя покачала головой:

– Ой, дурит он тебя, Алка. Соскочит, чует мое сердце.

– Ну что ты такое говоришь? – кинулась на защиту кавалера Аллочка. – Вот ты же умная женщина! Во всяком случае, сама так считаешь! Вот и подумай – если ему надо соскочить, он бы звонил и переносил на завтра? Ну, что молчишь? Он бы просто взял и не позвонил. И все. А у меня о нем – никаких данных. А он побеспокоился, позвонил, предупредил, пообещал, что… ну, это уже не твое дело.

– Да, правда, – отчего-то быстро согласилась Гутя. – Садись со мной, я манты стряпаю, а их лепить – замучаешься. Сама знаешь.

Аллочка перекривилась. Нет, конечно, манты – это тебе не пельмени лепить, тут надо быстрее поворачиваться, и все равно! Зачем себя мучить, если можно пойти и купить, какие нужно и сколько хочется?

– Гутенька, а у меня что-то вот тут щемит, – уткнула она руку куда-то в область пышного бюста.

– Ну соври еще, что это сердце, – осуждающе мотнула головой Гутя.

– Ну почему? – вытаращилась сестрица. – Там много всего, например, кости или селезенка, или предстательная железа.

Гутя совсем посуровела:

– Пока справку не принесешь, что у тебя предстательная железа болит, даже и не заикайся. Лентяйка.

– Это не я лентяйка. Сама не пошла на задание, а я, между прочим, все сделала как надо. Я даже в халат переоделась. А ты! И где опять твой Фомочка? Упустила?

– Ему Варька уже на работу звонила, сказали, что он с главврачом на какое-то обучение поехал.

– Понятно, тот его научит! Интересно, где у них сегодня этот «институт», в каком ресторане?

– Придет, и выясним! – строго оборвала ее сестра. – А ты зря не болтай. Так ведь и жизнь человеку можно сломать, двоим человекам, нет! Даже троим получается.

– А меня опять никто в расчет не берет, да? – обиженно проворчала Аллочка.

Сестрица только вздохнула:

– Если ты своим языком Варьке навредишь, я тебе не жизнь – я тебе шею сломаю. Ты будешь манты стряпать или сегодня посидишь на диете?

Пришлось сесть и лепить манты.

Манты в доме любили все. Особенно их уважал Фома. В такие минуты он даже называл Гутю мамой и почти не ссорился с Аллочкой.

Но сегодня все было по-другому.

Фома заявился домой поздно вечером, сам не свой, на нем, что называется, лица не было, и сразу прошел в свою комнату. Только буркнул что-то типа: «Здрассть», и все. А какое там «здрассть», если утром уже здоровались?

– Ой, Гуть, – кивнула на него Аллочка. – Посмотри, как он переживает. Прямо черный весь, и отчего ему Варьки не хватает?

– Варенька! Идите кушать! Сегодня манты! – закричала из кухни Гутя, вовсю гремя крышками и стараясь не слушать ропот сестрицы.

Из комнаты молодых никакого движения не послышалось.

– Чувствует себя побитой собакой, потому и не идет, – подсев к сестре, шепотом проговорила Аллочка.

– Ничего, сейчас такой запах пойдет, что все собаки сбегутся, – успокоила ее Гутя. – Прибежит как миленький.

Однако через полчаса, когда по всей комнате и в самом деле поплыл запах, скручивающий желудок в мокрую варежку, и тогда из комнаты молодой пары никто так и не высунулся.

– Спать залег, – тихонько предположила Аллочка. – Чтобы в глаза нам не смотреть. Вот точно я тебе говорю, рыло у нашего Фомы опушилось, в пуху стало, то есть.

– Ой, не трави душу, – не выдержала Гутя и сама стукнулась в их комнату. – Варя! Я сколько вас звать буду?

– Мам, мы, наверное, не будем ужинать, – высунула в дверь встревоженную мордаху дочь.

– Это еще что за новости? – Гутя вздернула брови. – Никаких «не будем»! Мало ли что в жизни бывает? Подумаешь, бабу себе на стороне завел, что ж теперь, мужика голодом заморить?

– Мам, ну какую бабу?

– Обыкновенную! – вынырнула из-за плеча сестры Аллочка. – Ты думаешь, мы не видим ничего, да? Да мы!…

– М-м-м-м… – откуда-то из глубины их комнаты грустно промычал Фома.

– Мам! Ну вы же ничего не знаете! Аллочка! – чуть не со слезами воскликнула Варька.

– Да! Может быть, мы не разобрались в тонкостях, но суть! – Аллочка вытянула толстенький палец вверх. И только тут обнаружила, что уже давненько надо бы сделать маникюр.