Брак со стихийным бедствием

Во-вторых, если бы смерть Лилианы удалось представить как несчастный случай, Трофимов получил бы за сестру крупную сумму по страховому полису. В-третьих, имущество Лилианы – в первую очередь однокомнатная квартира – отошло бы ее ближайшей родственнице – бабушке Меланье Трофимовне. А у той, в свою очередь, тоже была квартира плюс некоторые сбережения в банке – и один-единственный наследник, дорогой внучек Лесик! Так что все досталось бы ему одному. Еще вопросы есть?

Ирка подняла руку, как дисциплинированная школьница.

– У меня есть еще вопрос. С чего бы это смерть Лилианы сошла за несчастный случай? Одежда, аккуратно сложенная на Скале Ревнивицы, записка в домашнем компьютере – все говорило в пользу версии о самоубийстве!

– Мы выяснили, что первоначально Трофимов не планировал оставлять одежду Лилианы на парапете смотровой площадки – сказал капитан. – Он поменял свой план, когда понял, что убил кузину при свидетеле – практически на глазах у Павла Маврина. Тогда Трофимов решил перестраховаться и формально разделить два процесса по принципу «мухи отдельно, котлеты отдельно»: мол, когда их с Лилианой видел кенгурушник, они просто вместе купались, одежда лежала на берегу; а со скалы, мол, девушка прыгнула одна, позже, когда Трофимов уже был у себя в номере.

– А записка? – напомнила Ирка.

Лазарчук открыл рот, но я его опередила. Мне уже надоело, что капитан играет в умника, как будто все вокруг полные дураки!

– А записку написала не Лилиана и даже не Трофимов, а его бабушка Меланья! – объявила я, радуясь своей сообразительности.

Остальные, судя по лицам, моей радости не разделили.

– Зачем ей это понадобилось? – спросила Ирка.

– Чтобы выручить из беды любимого внука! Правильно я говорю? – обратилась я к капитану.

– Правильно. Лилиана позвонила бабушке, когда поняла, что угодила в какую-то неприятную историю…

– Сразу, как только выпрыгнула из окошка восьмой квартиры, сбежав от свежего трупа и оперативников! – ехидно добавила я.

– Угу, – хмуро молвил капитан. – Внучка сбивчиво говорила о каком-то ангажементе, который устроил ей Лесик, об убийстве, о том, что она бежит от милиции… В тот момент бабка не вникла в сказанное, не стала даже слушать, потому что была занята срочной работой над переводом.

– Переводила с английского роман из жизни граблов, – пояснила я специально для Моржика.

– Этот сумбурный телефонный разговор состоялся в субботу, – строго зыркнув на меня, Лазарчук повысил голос. – В воскресенье Лилиана не объявилась, в понедельник тоже, и тогда Меланья Трофимовна спросила о ней Лесика. А тот хитро решил привлечь бабушку в союзницы и рассказал, что Лилиана убила своего любовника, пришла в ужас от содеянного, примчалась к брату в пансионат жаловаться и каяться, да так раскаялась, что бросилась в пучину вод. Бабуля умеренно погоревала и решила, что внучку уже не вернешь, а любимого внука не мешало бы от возможных подозрений защитить. Мало ли что злым дядям милиционерам в головы придет! Вот и пошла Меланья Трофимовна домой к Лилиане, открыла дверь своим ключиком, настучала на клавиатурке покаянное письмецо за подписью Лилианы, а потом вышла из квартиры и подождала появления подходящего свидетеля.

– Которым и стала ваша покорная слуга, – сказала я, не дожидаясь, пока Лазарчук покажет на меня пальцем. – А дальше бабуля Меланья Трофимовна увязла еще пуще. Когда Лазарчук задержал ее ненаглядного Лесика и посадил в камеру предварительного заключения, энергичная бабуля добилась свиданья с внуком, предметно с ним побеседовала и уяснила, что Трофимова уличают главным образом показания двух свидетельниц. Не будет этих свидетельниц – не будет их показаний, не будет и обвинения!

– И бабушка взяла электрошокер, заправила шприц какой-то гадостью, оделась медсестрицей и пошла убивать меня, а там ей и ты подвернулась! – проявила сообразительность Ирка. – Кстати, Серега, что за бодяга была у нее в шприце? Какой-нибудь яд?

– Ты удивишься, но это было очень распространенное лекарство, которое продается в каждой аптеке в виде капель и при правильном приеме вполне безвредно, – хмыкнул Лазарчук. – Только его принимают через рот.

– Перорально, – подсказала я.

– Точно. А внутривенное вливание показано разве что в случае крайне желательного смертельного исхода.

– Ну, значит, покушение на наши с Иркой жизни реально имело место быть, – подытожила я. – И вообще, как выяснилось, я в своих предположениях чаще была права, чем нет.