Этот нехороший человек-редиска, посмотрев материалы выступления перекошенного кандидата Суслопарова, потребовал, чтобы его немедленно переделали, и самолично вызвонил вышеупомянутого господина на перезапись. Дисциплинированный кандидат пообещал примчаться сегодня к семи часам вечера, из-за чего я должна была отказаться от удовольствия погулять на собачьих крестинах и немедленно лететь обратно в студию. Утешало только то, что Мамай, по словам Вадика, обещал компенсировать расходы на такси. Я тут же решила, что удвою эту сумму, чтобы после перезаписи тоже на такси поехать к Ирке.
Несмотря на то, что рабочий день официально закончился, в студии было шумно и многолюдно. Оставались на своих местах дежурный выпускающий прямого эфира, видеоинженеры, занятые срочным монтажом новостной программы, режиссер и ведущая прогноза погоды. Главред Мамаев общался в своем кабинете то ли со спонсорами, то ли с заказчиками. Да один Вадик, в гневе бегающий по стенам, шумел за троих! У моего напарника были свои планы на вечер, а Мамай коварно их нарушил, и Вадик громогласно проклинал его, нисколько не смущаясь, что шеф может его услышать. Впрочем, проклиная начальника, оператор называл его не по имени-отчеству, а исключительно ругательствами, содержащими слово «мама».
Торопясь разбежаться и продолжить вечер в более приятной обстановке, повторную запись мы провели с рекордной скоростью, и я присоединилась к родным и друзьям на празднике собачьей жизни, когда еще не было девяти. Погуляли мы неплохо и домой вернулись уже за полночь на такси. Поразмыслив, я решила, что Мамай не треснет, если я увеличу сумму своих транспортных расходов втрое.
7
Утром нового дня церемония чаепития в редакторской была скомкана. Едва я успела надкусить ломоть пирога, испеченного бессонной Дашуткой, как в комнату вломился наш беспокойный главный редактор. Видок у Мамая был примерно такой же, как у его ордынского тезки после одноименного побоища. Народ с испугу начал давиться пирогом и чаем, и редакторская огласилась мучительным кашлем и перханьем.
– Вы слышали? – Мамай с опрокинутым лицом застыл посреди комнаты на одной ноге.
Мы прислушались, но единственным новым звуком, который добавился к общему аудиофону после вопроса шефа, было змеиное шипение Вадика, который облился горячим чаем.
– Какой ужас! – вскричал меж тем Мамай, трагически заломив руки.
Мы насторожились и дружно выказали желание узнать, о каком конкретно ужасе идет речь.
Леденящее душу предположение, что нам опять задержат зарплату, к счастью, не подтвердилось.
– Орлик взлетел на воздух! – сообщил главред.
Это не вызвало в массах бурной реакции. Жизнь пернатых наше телевизионное сообщество интересовала как-то поверхностно. Мы же не Би-би-си, фильмов о живой природе не делаем!
– Вы не поняли? – Мамай огорчился черствостью вверенного ему коллектива. – Орлов взорвался!
Это уже было гораздо занимательнее.
– Это который Орлов? – спросил Женька, с усилием проглотив забытый во рту кусок пирога. – Который прихвостень бэккорректора?
– Био-энерго-кармо-корректора! – по слогам произнес Мамай, обиженный пренебрежением к его любимому клиенту.
– Венька-Веник, шустрое помело? – вставил словечко Вадик.
Мамай смирился с нелестной оценкой дорогого его сердцу Орлова и молча кивнул.
Веньку-Веника мы знали, но никогда особо не жаловали. Этот не в меру ушлый парниша работал в паре с бэккорректоршей, как рыба-лоцман с акулой. Охмурял пациентов, договаривался о рекламе, ублажал суровых налоговиков – в общем, всячески суетился.
– И как же Веник взорвался? – хладнокровно поинтересовалась я.
Живой или мертвый, Орлов не вызывал у меня никакой симпатии. Он вместе со своей прилипчивой бэккорректоршей надоели мне хуже горькой редьки.
– Бам! Тарарам! Бу-бух! – экспрессивный Мамай с готовностью показал, как именно взорвался Веник.
– Лопнул от жадности? – уточнил Вадик, намекая на бессовестно высокие гонорары, которые брали акула и ее лоцман.
– Нет! Подорвался на бомбе!
– Глубинной? – ляпнула я, живо представив себе сладкую рыбную парочку, разлетающуюся после столкновения с шипастым черным шаром на множество порционных кусочков более или менее деликатесных морепродуктов.
– Пластиковой! – Шеф решительно не желал видеть в случившемся комические моменты.