Герканский кабан

Задержавшись на пороге не долее пары лишних секунд, Штелер направился в закуток, где прошлым вечером совещалась разношерстная компания нежити. Каково же было его удивление, когда длинного стола на прежнем месте не оказалось, а из всех тех, кого он вчера про себя окрестил заговорщиками, присутствовали лишь двое и командира отряда среди них не было.

Старик-морох первым заметил появление моррона и призывно замахал ему костлявой ручищей. Сидевший на почтительном расстоянии от компаньона-грязнули артиллерийский капитан в красно-синем мундире с нескрываемым презрением взирал на очередного «замарашку», направившегося к его столу. «Ну, вот и еще один бродяга пожаловал! Как бы об него не запачкаться! Надеюсь, он догадается руки мне не подать!» – было написано на довольно красивом лице, которое, однако, ужасно уродовала надменная гримаса.

В этот миг бывший полковник очень пожалел, что лишился своего мундира с золотыми эполетами. Встреться он с брезгливым привередой всего пару месяцев назад, он преподал бы ему достойный урок, по-армейски доходчиво объяснил бы, как следует вести себя в обществе незнакомых людей и какие мысли не стоит выставлять напоказ. Тогда он был полковником, сейчас фактически никем, а значит, нужно было мириться с недовольными взглядами и презрительными усмешками тех, кто еще недавно лебезил бы перед ним и заискивал.

«Жаль, не могу свища по струнке поставить! Но мое нынешнее положение тоже не так уж и плохо! Будет рожи особливо брезгливые корчить, могу в зубы дать! Просто и действенно, быстро и без уставной волокиты!» – утешил себя моррон, присаживаясь за стол странной компании.

– Где хозяин? – недовольно проворчал Штелер вместо приветствия, не дав начать разговор уже открывшему было рот мороху.

– Вот за что я вашего брата моррона терпеть ненавижу, так за напускную деловитость и дурные манеры! – выкрикнул мгновенно разозлившийся старик и ударил кулаком по столу, чем практически выдал себя.

Ни одному силачу из числа людей еще не удавалось проломить толстую дубовую доску. Древесина жалобно треснула и раскололась почти по всей длине, однако, по счастливой случайности, сам стол устоял, не развалился пополам.

– Ты потише, дружок, культяпами размахивай! – прошипел офицер, явно недовольный выходкой своего товарища.

– А чо он?! – брызнул смрадной слюной пожиратель помоев и нечистот. – Чо он занятого особливо тут корчит?! Ни о настроеньице спросить, ни выпить в компании, ни здравия пожелать?! Приперся тут, а мы отчет перед ним держать обязаны?!

– Остынь! Мы потом его манерам научим! – не обращая внимания на присутствующего за столом Штелера, обратился артиллерийский офицер к мороху. – Давай пойло свое допивай – и пошли! Дел по горло, нечего зря рассиживаться!

– Дела, дела, суетливые все какие стали! Нет бы посидеть, по душам поговорить… – обиженно проворчал старик и залпом осушил полную кружку пива.

– Постойте-ка, господа! – очнулся Штелер. – Я, кажется, вопрос задал, хочу с командиром вашим поговорить!

– Ну, ты только глянь, ему все неймется! – опять разозлился, а если точнее, просто раздулся от злости оборванец-старик. – То он хозяина ищет, намекая, что мы холопы, то командира ему подавай! Эй, чучело любезное, ты что, с колокольни свалился?! Ты на рубахе моей сержантские лычки видишь?!

То, что морох назвал рубахой, на самом деле было старым, заляпанным всякой мерзостью и протертым до дыр рваньем. Такую одежду было не то что надеть противно, а даже вытереть ею затоптанный грязными сапожищами пол. Однако Штелера разозлило совсем не это, а то, что зловонная лапища старика осмелилась опуститься на его плечо. Моррон хотел ударить чумазого наглеца, но все же сдержался. Старенький, и без того перепачканный плащ было не жалко, его все равно следовало менять, и чем быстрее, тем лучше.

– Я пришел встретиться. Мне нужно поговорить… Ты сам знаешь, с кем! – резким движением скинув руку с плеча, произнес полковник. – Где он? Позови его!

«Заговорщики» как-то странно переглянулись. По тонким губам холеного капитана пробежала ухмылка, то ли злорадная, то ли лукавая, а в надменном взгляде не было ничего, кроме презрения. Штелер подумал, что сейчас инициативу в разговоре возьмет на себя сноб-артиллерист, но ошибся. Офицеришка, видимо, был из благородного рода и считал для себя невозможным вступать в дискуссию с неизвестным ему бродягой, к тому же из числа презираемых нежитью морронов. Он лишь поднялся, бросил на стол пару серебряных монет и, прошептав мороху: «Жду снаружи», – величественно удалился.