Герканский кабан

Предположение подтвердилось, как только они достигли городских ворот. Обычно запруженная телегами, повозками и каретами площадь была совершенно пустой, разве что у самой крепостной стены лениво расхаживали около десятка несших ночную вахту стражников. Штелер натянул поводья, лошади охотно перешли с бега на шаг, и экипаж медленно подъехал к посту. Десять пар глаз смотрели на него с таким удивлением, как будто он был не обычным кучером, не просто управлял экипажем, а посреди бела дня стоял голым на главной площади, да и еще не просто стоял, а, распевая похабные песенки про высокопоставленных герканских вельмож, размахивал под окнами резиденции генерал-губернатора филанийским флагом.

– Куда прешь, болван?! Вороть назад! – еще довольно вежливо обратился к моррону сержант, видимо, пребывавший в хорошем расположении духа.

Не успел Штелер и рта открыть, как в окошке кареты появилось красное оперение шлема.

– Сержант, офицера ко мне! – кратко скомандовал капитан, но поскольку старший дежурный замер на месте, а не бросился немедленно исполнять его указание, артиллеристу пришлось применить то, что в армии именуется командным голосом: – Чего застыл, морда?! Чего лупоглазы выпучил?! А ну, живо за офицером! Сгною мерзавца!

От крика, подобного горному камнепаду, бедные лошади чуть не пали замертво, а у вздрогнувшего от неожиданности Штелера сильно зазвенело в ушах. Офицеры часто кричат на нерадивых солдат, поскольку только через крик от них можно чего-то добиться, но у командиров орудийных расчетов и батарей особый дар по произведению шума. Далеко не каждому дано перекричать грохот пушечной канонады!

Конечно же, такой приказ не мог остаться без немедленного исполнения, впрочем, бежать перепуганному сержанту никуда не понадобилось. Отдыхавший в сторожевой палатке дежурный майор просто не мог не проснуться от подобного крика, через миг после которого залаяли все до единой собаки в округе. На заспанном лице офицера, на ходу застегивающего мундир, было видно явное недовольство и желание наказать скандалиста-капитана. Так орать среди ночи мог позволить себе лишь сам генерал.

– В чем дело? – строго вопросил офицер, подойдя вплотную к карете.

– Зайдите, майор! – тоном, не допускающим пререканий, приказал капитан и открыл перед дежурным офицером дверцу.

Из-за все еще не смолкшего собачьего лая и до сих пор не прошедшего звона в ушах Штелер так и не расслышал, о чем толковали благородные господа за его спиной, то есть внутри кареты. Существенный интерес к этой беседе проявил не только он, но и солдаты, хоть и державшиеся на почтительном расстоянии, но обступившие карету полукругом и навострившие слух. Буквально через пару минут разговор двух офицерских чинов был окончен. Раскрасневшийся, как вареный рак, и явно недовольный результатом беседы дежурный майор покинул экипаж, а затем, вытирая рукавом пот со лба, к недоумению своих солдат, приказал немедленно открыть ворота.

Как только пятеро солдат взялись за длинную ручку подъемного механизма, Штелер стегнул лошадей. Ему почему-то казалось, что стоит ему немного промедлить, и удача продемонстрирует свою спину. Из сторожевой палатки вновь выскочит дежурный майор и прикажет взять самозванцев под стражу. Выездные документы могли оказаться липовыми, да еще неизвестно, служил ли когда-нибудь и где-нибудь сам капитан, более походивший на заносчивого аристократа, нежели на служаку. Однако все прошло гладко, конские копыта уже прогрохотали по подъемному мосту, а за спиной не раздалось ни криков, ни выстрелов. Не успел экипаж проехать и полсотни шагов, как в спину возницы не больно, но ощутимо ударил какой-то тупой предмет. Это единственный пассажир толкнул его рукояткой меча через узкую смотровую щель.

– Езжай к лесу, там останови! – приказал капитан, почему-то больше не пожелавший демонстрировать свои поразительные возможности оглушающего, буквально парализующего крика.

Моррон сдержался и лишь кивнул в ответ, хоть на языке уже вертелась и очень просилась наружу оскорбительная тирада. Каждый раз при общении со Штелером мнимый артиллерист не упускал возможности продемонстрировать свое превосходство. Вот и сейчас он специально толкнул его рукоятью меча, обошелся с ним так же пренебрежительно, как с обычным мужиком-кучером, несмотря на то, что вообще не стоило таким образом привлекать внимание возницы. Офицеру достаточно было лишь сказать, на худой конец крикнуть всего лишь в четверть силы.