В когтях ястреба

– Так старьевщик Витаниэль еще жив?! – не поверил услышанному моррон.

– Жив, конечно жив, – презрительно хмыкнул детина. – Что скряге горбатому сделается? Кто честных людей обирает, тот долго живет, поскольку кровопийцей почище вампира будет! – удивил Штелера вышибала и захлопнул дверь корчмы.

Поскольку нищий уже не покушался на медленно тонущую в грязи мелочь, компания собутыльников занялась прерванным делом, то есть пустила по кругу полупустую бутыль какой-то мутной, подозрительной по цвету жидкости, от одного вида которой в животе странника забила острыми копытцами дюжина недовольных бесят. Моррон немного постоял и, видя, что на него никто больше не обращает внимания, потихоньку побрел к дому Винеля.

Уже стемнело. Ни один старьевщик и уж тем более ростовщик не открыл бы дверь посетителю в такое позднее время, но долгожитель Витаниэль был не просто спекулянтом, наживающимся на людском горе, он еще и скупал краденое, а значит, самые выгодные клиенты появлялись у него в лавке именно ночью.

* * *

Говорят, глаза – зеркало души человека, но, видимо, на тех, в чьем роду были эльфы, это правило не распространяется. Глазки Витаниэля были мутными, с маленькими неподвижными зрачками, смотревшими, как могло бы показаться, в пустоту. Они взирали на ночного гостя через узкие щелочки уродливых, складчатых образований на месте обычных человеческих век и не выражали ни удивления, ни злобы, ни интереса, ни сомнений, в них не было вопроса, в них вообще ничего не было.

– Проходи, раз пришел, – прошептал потрескавшимися губами низенький, сгорбленный старичок в новеньком парчовом халате, а затем, нисколько не боясь, что у незваного гостя могут быть дурные намерения, повернулся к открытой двери спиной и зашлепал куда-то в глубь темного, заваленного барахлом коридора.

«Мда-с, такую пародию на человека не каждый день увидишь. Эк его времечко-то перекорежило да скрючило! – подумал Штелер, но тут же устыдился своей иронии. – Посмотрим, как я буду выглядеть, когда и если доживу до его лет…»

Мысль, пронзившая совесть гостя укором, была хоть и правильна, но абсурдна. Сколько бы ни жили морроны, годы не имели власти над их телами. Сам Штелер примкнул к Легиону недавно и не имел еще случая убедиться в правильности этого суждения, но зато знал, что многие из его собратьев жили не одну сотню лет, а выглядели точно так же, как в тот день, когда их настигла костлявая старуха с косой, ну, может быть, чуть-чуть постарше….

Захлопнув неблагоразумно оставленную стариком открытой входную дверь, Штелер запер все до единого семь сложных засовов и, взяв с пустого бочонка возле порога еще горевший огарок свечи, смело шагнул в черноту набитого всяким хламом коридора. Впереди не было видно ни зги, но маячил маленький огонек – свечка в руках хозяина, которая не могла осветить пространство вокруг, но показывала направление движения. Свой огарок моррон понес в вытянутой руке, тщательно стараясь разглядеть хоть что-то вокруг. Коробки, тюки, корзинки, просто доски с торчащими вверх остриями ржавыми гвоздями и контуры прочих предметов всплывали перед глазами гостя лишь в самый последний момент. Не прошло и пяти минут блуждания по темному извилистому лабиринту, как на теле моррона появились новые ссадины, синяки, порезы, а к грязным волосам, бороде и усам прилипло что-то легкое и щекочущее, напоминающее перья из подушки.

Когда хозяин дома и гость наконец-то достигли конечной точки пройденного вслепую маршрута, Штелер убедился, что его предположение не расходилось с истиной. Он был весь в перьях, как недощипанный, сбежавший из-под ножа повара гусь.

– Ну вот-с мы и пришли-с, – прокашлял Витаниэль, медленно опуская свое иссушенное годами тельце на низенькую кушетку возле заваленного бумагами и всяческими безделушками стола, такого же старого и дряхлого, как и его хозяин. – Показывай, зачем сон старческий потревожил!

Штелер никак не мог разобрать, куда же его завел ростовщик: в подвал, кладовку, на склад, в специальную комнату для приема ночных гостей. Огарок в его руках погас, а кроме него, горели только три свечи, выхватывая из темноты помещения лишь часть огромного дубового стола да кушетку, где развалились живые кости в парчовом халате и намотанном на горло шарфе. Однако моррон мог поклясться, что поблизости был кто-то еще. Он чувствовал, как за каждым его движением внимательно наблюдала из темноты парочка, а может, и не одна, настороженных глаз. Наверняка стоило лишь ему проявить неуважение, агрессию или начать угрожать немощному старику, как в спину тут же вонзилось бы острое, длинное лезвие стилета. Не только скупщики краденого, но и все, кому приходится часто иметь дела с разбойниками да ворами, предпочитают не оставаться с клиентами один на один.