42  

– Ты, – сказал, словно выплюнул, юноша и ткнул смычком в сторону одного из гостей, – ты присвоил земли соседа, ты должен вернуть их, иначе твоя старшая дочь умрет…

Он вынес этот приговор и снова заиграл. Несмотря на полнейшую абсурдность заявления, вельможа, которому были адресованы слова музыканта, воспринял их всерьез. Его руки сжались в кулаки, а на глазах появились слезы.

Через пару движений смычком музыкальный пророк вновь замолк, а затем обратился к упитанному господину, прячущемуся за спиной своего соседа.

– Ты, Фэрдик ванг Граберг! Ты украл из казны пятьсот золотых… Даю тебе три дня, вернешь тысячу! – голосом, не терпящим пререканий, важно изрек юноша и вновь заиграл.

«Он просто сумасшедший проповедник, безумствующий мошенник, а эти дураки слушают разинув рты и верят каждому слову, – подумал моррон, вставая с места и направляясь к выходу. – А я-то, дурак, надеялся что-нибудь стоящее услышать…. Вот уж, действительно, нет конца и края людской глупости…»

– Ты! – резко выкрикнул музыкант, когда моррон проходил мимо, и, для того чтобы привлечь внимание покидающего зал неблагодарного слушателя, ткнул его смычком, чуть не попав Штелеру в ухо. – Ты скрываешься, ты трусливо прячешься под чужой личиной, вместо того чтобы встретиться с врагами лицом к лицу и восстановить свое честное имя! Ты безвольный слизняк, которому и меч-то не нужен! На тебя возлагали большие надежды, а ты бросил друзей и общее дело, позорно сбежал из колонии, когда тебя отвергла какая-то гулящая девка! Ты, барон Аугуст ванг…

До тех пор, пока юный безумец не стал говорить о нем, Штелер не воспринимал его слова всерьез. Любой землевладелец мечтает наложить лапу на земли соседа, некоторым даже это удается… Любой чиновник, достигший значимого поста, тащит из казны… Так можно ткнуть пальцем в каждого и не ошибиться. Однако юноша не мог знать, что Штелер прибыл из колонии, да и про то, что он пребывал в Вендерфорте инкогнито, на лбу у него не было написано. Моррон поверил музицирующему пророку и при иных обстоятельствах, наверное, вернулся бы на место и дослушал его речь. Однако Штелер не мог допустить прилюдного разоблачения, ведь юноша уже почти до конца договорил его имя… К тому же барон не на шутку разозлился: никто, никто на свете не имел права называть растоптавшую его сердце Лору гулящей девкой, хотя, по чести признаться, именно ею она и являлась. Он и только он мог осыпать имя бывшей возлюбленной оскорблениями, и то лишь про себя; Штелер никогда бы не отважился произнести вслух и половины эпитетов, которыми он щедро одаривал в мыслях так безжалостно поступившую с ним женщину.

Неизвестно, что стало основной причиной поступка моррона: то ли взыгравшая в его сердце ярость, то ли обычная боязнь разоблачения. Легко запрыгнув на сцену, он отвесил юноше звонкую затрещину, а затем, схватив за ворот плаща, собирался вышвырнуть его в окно. Но тут произошло чудо… настоящее чудо. Тощая фигурка тщедушного юноши вдруг рассыпалась в прах, старенькая скрипка со смычком упали на пол, а в руках у барона остался лишь потертый плащ.

На две, а может, и три секунды зал погрузился в гробовое молчание. На Штелера изумленно смотрели десятки пар испуганных глаз, в которых ясно читался один и тот же вопрос: «Что же ты, дурень, наделал?!» Затем тишина была прервана звуками падения на пол посуды, столов и стульев. Все, кто находился в ресторации: и слуги, и посетители – почти одновременно повскакивали с мест и, толкая другу дружку, рванулись к выходу. Не поддался общей панике лишь хозяин. Толстячок устало опустился на стул и, широко улыбаясь, заплакал, но эти слезы были не от горя, а от счастья….

– А ты знаешь, мил-человек, ты ведь мне удружил, – через пару секунд радостного рыдания обратился хозяин ко все еще стоявшему на сцене и державшему в руках пустой плащ моррону. – Такую услугу оказал! От проклятия меня избавил… Вот теперь я тебе все… все как есть расскажу!

Глава 6

Вендерфортский затворник

За окном ресторации чернели стены родного дома, казавшиеся особо зловещими в лучах угасающего, постепенно скрывающегося за крышами домов и башен солнца. Штелер уже несколько часов сидел за столом, пил заказанное вино, заедая его лучшими сортами сыра и все-таки принесенной ему не дожаренной впопыхах куропаткой. Зал ресторации был пуст, в нем не было даже слуг. Напротив сидел хозяин и без умолку тараторил, делая небольшие паузы лишь для того, чтобы протереть мокрым платочком взопревший лоб да смахнуть с глаз слезы, время от времени появляющиеся у него то ли от нервного напряжения, то ли от радости, что ему уже не грозит перспектива опуститься до незавидной участи корчмаря убогого придорожного трактира. Толстячок торопился, говорил поспешно, много и сбивчиво, порою путаясь в датах и названиях или забывая некоторые из таинственных событий, произошедших в Вендерфорте за последние три месяца.

  42  
×
×