Самый сердитый гном

В комнате воцарилось молчание. По изуродованному лицу юноши текли ручейки слез. Существо переживало о когда-то содеянном, а может быть, это был всего лишь побочный эффект начинающего действовать лекарства.

– Ты хочешь искупить вину и вступиться за человечество, – внезапно догадался Мартин, – но ты ошибся, я не чувствую зова, я всего лишь ищу украденную вещь.

– Я знаю… – Мортас очнулся от оцепенения и продолжил работу с реактивами. – Книга, которую у тебя украли, весьма важна. Ты и представить себе не можешь, что задумали индорианцы!

– Откуда?! – Мартин резко повернулся к столу лицом. – Откуда ты знаешь, что это книга, да и про морронов тоже?! Не думаю, что Фламер с тобой откровенничал! – Я могу читать мысли, – как ни в чем не бывало признался наемник и потом с явным сожалением добавил: – Лишь иногда и далеко не у всех. Не беспокойся, твоя голова для меня наглухо закрыта! Про книгу ты признался гному, вот из его черепушки и почерпнул, хотя он знал очень мало, только то, что это книга, а не древний меч и не статуэтка какого-нибудь уже давно забытого божества.

– Верю, – кивнул Мартин, отвернувшись, чтобы не видеть, как юноша пьет вторую, пахнущую тухлыми яйцами и гниющим мясом микстуру.

– Интуиция подсказывает, – снова заговорил Мортас, – что в этом издании содержатся сведения об экспериментах, проводимых в Долине Магов за последние несколько лет. Эта информация очень важна для индорианцев Они хотят пробудить воинственный пыл толпы и использовать добытые вами знания в своих целях, в том числе и против вас. Маги ведь им мешают, как когда-то вы мешали Единой Церкви. Помнишь, чем закончилось? Вас с позором изгнали из Империи. В мире, построенном на религиозном фанатизме, нет места для ученых: вечно сомневающихся, ищущих, переосмысливающих неоспоримые ценности.

– У них ничего не выйдет, – ответил Мартин, опять быстро забарабанив пальцами.

– Ну почему же? – не согласился Мортас. – Толпа есть толпа, темная, неграмотная масса, которая даже не пытается думать. Больному без разницы, кто сует ему лекарство в рот: загадочный, молчаливый маг или общительный, постоянно долбящий о любви к Создателю священник, будет ли оно называться живой или святой водою, главное, чтоб подействовало, быстро, безболезненно и по возможности без побочных эффектов типа отрастания ветвистых рогов!

Неожиданно в голове мага прояснилось, замысел врагов стал ясен как день. План индорианцев был прост и так эффективен, что ученому мужу стало страшно.

– Ты прав, но дела обстоят еще хуже! – Мартин забегал кругами по комнате, импульсивно задергав руками и выщипывая волосья из своей и без того жидкой бороды. – Эта книга… в ней… она… – выкрикивал маг, не решаясь открыть правду.

– Не надо, я устал от чужих тайн, – прервал душевные метания Мортас. – Я обещал помочь и помогу, а что в ней написано, лично для меня не важно.

Юноша аккуратно сложил неизрасходованные реагенты в сундучок, положил его в котомку и молча направился к выходу.

– Ты куда?! – воскликнул удивленный маг.

– Выполнять обещание, куда же еще? – сухо ответил Мортас, слегка кивнув на прощание. – Со встречей с графинюшкой не медли, а то поздно будет!

Глава 23

Тайны исповедей

– Возьми виноград, угощайся! Больше тебе не придется вкушать сочных плодов земли, как, впрочем, и питаться человеческой кровью. – Голос графини был красив и певуч. – Ты же знаешь закон, ты заслужила смерть, но мое к тебе искреннее расположение не позволяет отдать подобный приказ. Тебя отвезут в замок Каэнгер и заточат в подземелье. Не беспокойся, крыс там водится много, так что еды хватит лет на сто, а потом я подумаю, что с тобой делать.

Фаворитка филанийского короля лежала на мягкой софе, поедала виноград и беседовала со стоявшей перед ней монахиней в окровавленном церковном одеянии.

– За что? – тихо спросила Каталина, стараясь не смотреть на графиню. Привычка госпожи вальяжно разваливаться в присутствии посетителей бесила Каталину и навевала крамольные мысли о создании собственного клана. Теперь же, когда вампирша была уставшей и измотанной, раздражение переросло в откровенную ненависть, которая в любую минуту могла прорваться наружу и привести к плачевным последствиям. Черный прозрачный пеньюар, выставляющий напоказ прелести красивого тела, только усиливал злость и разжигал ненависть: «Заевшаяся бездельница, только и делает, что телеса свои холит! Попрыгала бы по крышам и заборам с мое, отпала бы охота других смущать! Ладно бы людей завлекала, они на такое падки, а при мне чего разнагишалась?!»