Самый сердитый гном

Глава 8

Стечение обстоятельств

Телегу трясло и мотало из стороны в сторону. Выщербленные, потрескавшиеся колеса пронзительно скрипели, Раздражая слух, и ходили ходуном, готовые в любой миг слететь с рессоры. Обилие на проселочной дороге ям и кочек усиливало тряску и заставляло Пархавиэля болезненно морщиться при каждом ударе спиной и затылком о днище телеги. Однако неудобства поездки и резь в крепко стянутых вожжами кистях и щиколотках не раздражали гнома так сильно, как полная безнадежность его положения.

Очнувшись от очередного толчка, Пархавиэль долго кашлял и ворочался с боку на бок, пытаясь побороть раздирающие горло спазмы удушья, а также боль от многочисленных ушибов и ран, полученных во время схватки с лесничим. Затем физические страдания отошли на второй план, уступив место страху перед предстоящими испытаниями.

Крепко связанный по рукам и ногам и брошенный как тюк с опилками на грязное днище телеги, гном отчетливо помнил события минувшего дня и понимал, что если его не добили на месте, а повезли в город, то быстро он не умрет. До погружения в сладостное забытье смерти ему предстояло пройти через сущий ад боли и унижений, долгих пыток и бессмысленных допросов. Он ничего не знал о банде Сегиля из Геркании, но убедить в этом зацикленных на своих проблемах и бедах людей было невозможно.

Вскоре эмоции куда-то ушли, Пархавиэль перестал нервничать и начал воспринимать свое положение отрешенно, как само собой разумеющееся последствие той странной игры, которую вела с ним злодейка-судьба. Всемогущая апатия полностью захватила разум, приглушила переживания и внушила мысль о бессмысленности активных действий.

Действительно, к чему впустую растрачивать силы и нервы в бесполезных попытках сбежать или разжалобить палачей? К чему пытаться обмануть конвоиров, если холодный, трезвый рассудок уже давно просчитал все возможные варианты и пришел к неутешительному заключению: «шансов нет». Ждать, ждать удобного случая – это единственное, что оставалось пленнику.

Успокоившись, Пархавиэль приподнял голову и, поборов боль в ноющих шейных позвонках, огляделся по сторонам. Не считая возницы, плешивого старика в грязных лохмотьях, людей было семеро: четверо ехали на лошадях и трое шли пешком позади телеги. Короткие кольчуги со следами ржавчины, натянутые поверх холщовых рубах, деревянные дубины с вбитыми в них гвоздями и грубые топоры, пригодные лишь для мелких хозяйственных работ, а не для битвы, как нельзя лучше характеризовали основной род занятий своих владельцев и подчеркивали их весьма относительную причастность к армейской службе. Однако Пархавиэлю от этого было не легче. Плохая амуниция и явное отсутствие элементарных познаний в военном деле с лихвой компенсировались численностью конвоя и заметной с первого взгляда недюжинной физической силой крестьян. Отдельные обрывки фраз, долетавшие до слуха гнома, не давали никакой полезной информации, а только раздражали слух непривычным звучанием чужой, протяжно мяукающей речи.

«И зачем я только это делаю? – думал гном, вновь опустив голову на телегу и закрыв глаза. – Какая мне разница, сколько охранников и как они вооружены? Руки-то все равно связаны, а чуть попытаюсь ослабить путы, сразу заметят. Вон тот рябой детина так косился, а я всего лишь голову приподнял. Если заметят, что по телеге ерзаю, сразу дубиной огреют как пить дать!»

Из состояния душевного спокойствия и внешнего безразличия ко всему происходящему вокруг гнома вывел внезапно раздавшийся треск сухой древесины и последовавший за ним удар макушкой о неизвестно зачем прихваченный ополченцами в город чугунный котелок. Старенькая повозка не выдержала длинной дороги и при столкновении с очередным булыжником развалилась. Сила толчка слегка подбросила грузное тело пленника в воздух и вместе с остальной поклажей выбросила на обочину.

Громко вскрикнув от боли и обличив затем в самой что ни на есть грубой форме халатное отношение людей к походному имуществу, гном вернулся из мира тяжких раздумий и открыл глаза.

В отличие от караванщика, сразу определившего, что срок службы повозки исчисляется часами, поломка телеги застала ополченцев врасплох. Громко ругаясь и импульсивно размахивая руками, всадники спешились и принялись поднимать перевернутую телегу. Остальные вытащили топоры и, отвесив в сердцах незадачливому вознице по паре увесистых оплеух, не спеша удалились в лес.