Партнеры по преступлению

Внезапно он встал и выбежал из бара.

Томми поднял брови.

– Весьма возбужденный джентльмен, – пробормотал он. – Ну, пошли, Таппенс?

Когда они вышли из отеля, в холодном воздухе сгущался туман. Следуя указаниям Исткорта, Томми и Таппенс свернули налево и через несколько минут вышли к Морганс-авеню.

Туман усиливался, проносясь мимо них мягкими белыми облачками. С левой стороны виднелась каменная ограда кладбища, а справа – ряд маленьких домиков. Вскоре они кончились, и их место заняла высокая изгородь.

– Мне становится не по себе, Томми, – сказала Таппенс. – Туман и тишина, как будто мы за несколько миль от цивилизации.

– В тумане все так себя чувствуют, – согласился Томми. – Плохая видимость создает такой эффект.

Таппенс кивнула:

– И ничего не слышно, кроме наших шагов по тротуару… Что это?

– Ты о чем?

– Мне показалось, что я слышу шаги позади нас.

– Если ты не прекратишь себя накручивать, то через минуту увидишь привидение, – предупредил Томми. – Не будь такой нервной. Или ты боишься, что призрак полисмена положит тебе руку на плечо?

Таппенс пронзительно вскрикнула.

– Не надо, Томми! Теперь я все время буду об этом думать. – Она обернулась, вглядываясь в обволакивающую их белую пелену. – Снова шаги! Теперь они впереди. Неужели ты не слышишь, Томми?

– Что-то слышу. Да, шаги позади нас. Кто-то еще спешит к поезду. Интересно…

Внезапно он застыл как вкопанный.

Густая пелена перед ними раздвинулась, словно занавес, и на расстоянии менее двадцати футов возникла гигантская фигура полисмена, как будто материализовавшаяся из тумана. Во всяком случае, именно такой она представилась разгоряченному воображению молодой пары. Пелена отступила еще немного – теперь, словно в театре, появилась маленькая сцена: голубой полисмен, алый почтовый ящик, а дальше по дороге очертания белого дома.

– Красное, белое и голубое, – промолвил Томми. – Чертовски живописно. Пошли, Таппенс, бояться нечего.

Он уже понял, что полисмен настоящий и, более того, вовсе не такой огромный, каким показался в первый момент.

Но когда они двинулись по дороге, сзади снова послышались шаги. Мимо них быстро прошел мужчина, свернул в ворота белого дома, поднялся по ступенькам и оглушительно застучал дверным молотком. Его впустили как раз в тот момент, когда Томми и Таппенс подошли к полисмену, смотрящему ему вслед.

– Джентльмен, кажется, спешит, – заметил полисмен.

Он говорил медленно и задумчиво, словно давая мыслям созреть.

– Этот джентльмен из тех, которые всегда спешат, – отозвался Томми.

Полисмен устремил на него подозрительный взгляд.

– Это ваш друг? – осведомился он. В его голосе также звучало подозрение.

– Нет, – ответил Томми. – Это не мой друг, но я случайно знаю, что его фамилия Райли.

– А-а! – протянул полисмен. – Ладно, пойду дальше.

– Не могли бы вы сказать, где белый дом? – спросил Томми.

Констебль мотнул головой вбок.

– Вот. Он принадлежит миссис Ханикотт. – Помолчав, он добавил, очевидно желая поделиться ценной информацией: – Нервная особа. Вечно опасается грабителей и просит меня проверить, не бродит ли кто поблизости. Пожилые женщины все таковы.

– Пожилые? – переспросил Томми. – А вы случайно не знаете, не гостит ли здесь молодая леди?

– Молодая леди… – задумчиво повторил полисмен. – Нет, не знаю.

– Возможно, она остановилась вовсе не здесь, Томми, – сказала Таппенс. – Да и в любом случае она вышла сразу перед нами и, может быть, еще не успела сюда добраться.

– Теперь я вспомнил, – внезапно произнес полисмен. – Минуты три-четыре назад я видел с дороги, как в эти ворота вошла молодая леди.

– В накидке, отделанной горностаем? – быстро спросила Таппенс.

– У нее на шее было что-то вроде белого кролика, – кивнул полисмен.

Таппенс улыбнулась. Полисмен двинулся в том направлении, откуда они пришли, а Томми и Таппенс повернули к воротам белого дома.

Внезапно из дома донесся сдавленный крик. Почти сразу же входная дверь открылась, и Джеймс Райли сбежал вниз по ступенькам. Его лицо было бледным и искаженным, выражение глаз – безумным. Он шатался, как пьяный.

Райли прошел мимо Томми и Таппенс, как будто не замечая их и бормоча себе под нос:

– Боже мой! Боже мой!

Он ухватился за столб ворот, стараясь удержаться на ногах, а затем, будто внезапно охваченный паникой, со всех ног побежал по дороге в сторону, противоположную той, куда ушел полисмен.