– Ну куда же вы подевались? Только на минутку отъехал… Садитесь, – кричал в окошко Василий. Он накручивал руль одной рукой, другой держал пластмассовый стаканчик с кофе. – Вот, вам купил, а то полдня мотаемся, а в кафе зайти не догадались. Вот еще, тоже вам, – протянул он Василисе пакетик, когда женщина плюхнулась на сиденье.
В пакетике была еще горячая булка с двумя сосисками. От соблазнительного запаха поплыла голова и заурчал желудок.
– А может, и правда в кафешку заглянем? – предложил Василий.
– В другой раз. Хотя… Вы знаете такой техноцентр – «Белый медведь»?
– «Белый медведь»? Это который на Комсомольском? Знаю.
– Там есть кафе?
– Ну да, на втором этаже. Кстати, цены очень приятные. Поедем туда?
– Туда, – мотнула головой Василиса и впилась зубами в аппетитную булку.
Почему-то с каждым часом все быстрее испарялся щенячий восторг при взгляде на Василия и все крепче поселялось в ее душе большое благородное чувство. Ей было очень легко и просто с этим человеком и расставаться хотелось все меньше.
С первого взгляда на Северцева было совершенно непонятно, зачем бог дал ему такую фамилию. Ничего от северянина в нем не было. Юрий Николаевич представлял собой яркий экземпляр казака, причем был, по всей видимости, гулевым атаманом. Такой же орлиный взгляд, горячая голова и лихой нрав. Нет, он не носил штаны с лампасами, не звенел шашкой и не гарцевал по техноцентру на кауром жеребце, но, как только открывал рот, так и думалось, что он взревет: «Сарынь! На кичку!» И все же поговорить с ним удалось без крика. Несмотря на зычный бас и внешнюю неприступность, Северцев оказался человеком весьма общительным и душевным. К тому же он уважал женщин, в каком бы возрасте они ни находились. За одно это его уже можно было считать идеалом. Узнав, с каким вопросом к нему заявилась Василиса, он пригласил ее в кабинет и угостил кофе. Бедная Васенька уже хлебала седьмую чашечку, а Юрий Николаевич говорил и говорил. Восхищаться своей учительницей он мог бесконечно. И все-таки ничего настораживающего в его рассказах не промелькнуло. Обычный вечер встречи, где люди искренне рады видеть друг друга, где есть что вспомнить, есть над чем посмеяться и есть чем дорожить. Когда он пошел по второму кругу, Василиса его мягко прервала:
– А вы не могли бы набросать данные тех соучеников, кто в последний раз был у Анны Никитичны?
– Я напишу, нет вопросов. Через полчаса у меня встреча, а потом я наберу на компьютере и сброшу вам на факс или по электронной почте, как вам удобнее?
Василиса замялась. Она представилась этому серьезному человеку агентом частного разыскного бюро и теперь никак не могла признаться, что ни факса, ни компьютера, как, впрочем, и самого бюро, у нее нет.
– Вы знаете, не хотелось бы злоупотреблять вашей добротой… Вы поймите, у нас тоже работа, дефицит времени… Не надо на компьютере, напишите от руки, я подожду.
Вскоре она уже держала в руках лист, исписанный крупным красивым почерком. В списке было пятнадцать фамилий, и Василиса внутренне содрогнулась – придется всерьез, как говорится, засучить рукава. От души поблагодарив Северцева, она вышла из кабинета.
– О чем это вы так долго беседовали? – буркнул Василий, заводя машину.
– О том, что учительница этого директора была замечательным человеком.
– И все?
– Ну… да, все. Только о том, что ему повезло с педагогом.
– Хм… Судя по потраченному времени, вы сильно в этом сомневались, а он достаточно долго вас убеждал. Вы говорили с ним около двух часов. Куда сейчас?
– Я вам мысленно сообщу, – пыталась шалить Василиса. На самом деле ей надо было заехать хотя бы к трем бывшим ученикам из тех, кто был на вечере, посмотреть, так ли все благодушно настроены к бывшей математичке. – О! Я вижу, вы поняли! Вы читаете мои мысли! Так куда мы едем?
– Домой.
Василиса скисла и отвернулась к окну. Может, она и хотела домой, но не так же быстро!
Люся, оставив подругу разбираться с предметом своего обожания, побежала поливать эти клятые цветочки. Конечно, было до жути неприятно входить в Олину квартиру после всего, что случилось, но Василиса была права: надо ставить сигнализацию.
Еще заранее Людмила Ефимовна вызвала специалистов, и они должны были явиться с минуты на минуту, поэтому совсем не было времени ждать, когда влюбленная подруга расстанется с Василием. Однако теперь, стоя перед Олиной дверью, Люся стушевалась. Ее попросту сковал страх: а ну как маньяк решит регулярно поставлять трупы в квартиру дочери? Если говорить предельно честно, то квартира была вовсе и не Олина. Это была жилплощадь ее гражданского мужа Володи Орфеева, с которым они жили уже бог знает сколько. Естественно, что Володя, умотав вместе с Оленькой в столицу, договорился с Людмилой Ефимовной, что теща будет бдить за квартирой. Так что не так уж и важно, чью дверь открывала сейчас Люся. В комнате было тихо и пусто. Никаких посторонних тел, кровавых пятен и неприятного запаха. Видимо, больше так шутить маньяку было уже неинтересно. Люся вспомнила, зачем пришла, и приступила к спасению зелени. Цветы удивляли живучестью. Из горшков с потрескавшейся землей тянулись бледные чахлые веточки.