Рука и сердце Кинг-Конга

– Индульгенция… – прошелестело в трубке.

– Макс?!

– Тихо! Не произноси мое имя! Молчи! Просто приезжай, быстро, вопрос жизни и смерти! И никому ни слова!

Я отлепила от уха трубочку и посмотрела на нее, недоуменно хлопая ресницами. Выключила, спрятала в карман, мазнула бессмысленным взором по лицам сидящих за столом родных и близких, наткнулась на обглоданный костяк перуанского кролика, для которого вопрос жизни и смерти уже однозначно решился в пользу летального исхода, очнулась и заторопилась:

– Извините, я вас покину, у меня срочное дело в офисе!

– Дюша, ты куда? Есть еще чудесный тортик! – Папуля попытался меня задержать, но я отшатнулась от калорийного десерта, как убежденная диетичка.

Поскольку таковой я никогда не была, сообразительная Трошкина мгновенно насторожилась и увязалась за мной в прихожую, как ниточка за иголочкой:

– Инка, что случилось?

– Не могу тебе сказать! – с сожалением ответила я, сдергивая с вешалки куртку.

Сожаление мое было вызвано не только отсутствием информации, необходимой для внятного ответа, но и тем, что я должна была бежать прочь, в ночь, оставляя чудесный папулин тортик на съедение знатным сладкоежкам Зяме и Алке. Потом мне пришло в голову, что риск совершенно лишиться десерта серьезно уменьшится, а удовольствие от ночной прогулки заметно увеличится, если я убегу не одна, а вместе с подружкой.

– Сказать не могу – не велено, но зато могу показать! Пойдешь со мной?

– А далеко? – боязливо спросила Алка, наблюдая за моими сборами.

Если бы вместо ответа я сняла с антресолей армейский вещмешок и принялась набивать его мылом, спичками и пищевыми продуктами длительного хранения, Трошкина наверняка предпочла бы остаться дома, она не большая любительница дискомфортных затяжных походов. Однако, увидев, что на ноги я натянула не кирзачи, а кроссовки, а на плечо повесила не шинель-скатку, а дамскую сумочку, подружка успокоилась и тоже заспешила:

– Ладно, уговорила, я с тобой!

Хотя, прошу заметить, я ее вовсе не уговаривала!

Мы на пять минут заскочили домой к Алке, и, пока она одевалась и обувалась, я успела вызвать такси. Когда мы спустились во двор, машина уже ждала, и к нашему офисному зданию мы подкатили всего через двадцать пять минут после моего сумбурного телефонного разговора с Максом. Таким образом, я поставила личный рекорд скорости прибытия на неожиданно назначенное свидание! А Трошкиной этот маленький женский подвиг не удался, поскольку ее собственный рекорд составляет всего две минуты: этого времени подружке хватает, чтобы по свистку Зямы горной козочкой через ступеньку прискакать со своего пятого этажа на наш седьмой.

– Пал Сергеич, мы в «МБС», откройте! – позвала я в переговорное устройство на входе.

Замок щелкнул, мы с Трошкиной в четыре руки толкнули тяжелую дверь и вошли в подъезд, где витали запахи борща, мятного чая, алкоголя и табака, а также клубился мощный храп. Ночной вахтер Павел Сергеевич ел, пил, курил и спал на рабочем месте, во сне реагируя на правильный пароль автоматическим нажатием нужной кнопки.

– Рекламное дело – процесс неостановимый, как варка стали, – пояснила я Трошкиной, начиная подъем по лестнице. – Работа у нас ненормированная, иной раз и по ночам клиентов принимать приходится…

– Ты только Кулебякину этого не говори, – съехидничала Алка.

Офис наш стоял нараспашку, кабинет Бронича – тоже, так что еще из коридора открывался прекрасный вид на диван, подаренный шефу благодарным клиентом из «Мира мебели». Мир этот, не в последнюю очередь – нашими рекламными стараниями, является вполне благополучным и процветающим, что подтверждает высокая стоимость презентованного шефу дивана. Мы с коллегами любим тешить себя надеждой, что в суровую годину финансовых испытаний дорогущий кожаный диван, отданный на заклание в комиссионку, сможет продолжительное время кормить весь наш коллектив.

В настоящий момент на противоположных краях дивана в одинаково неуютных позах восседали два человека, одного из которых я без труда опознала по рыжим волосам, подстриженным «под горшок», – это был Андрюха Сушкин, наш видеодизайнер. Компанию ему составлял седой как лунь старик с богатой шевелюрой и пышными усами – если не сам Альберт Эйнштейн, то его двойник. Именно так я подумала бы, если бы не узнала постижерные изделия из гримерной телестудии Максима Смеловского. В полном комплекте, помнится, были еще длинная седая борода, красный тулуп на вате и узловатый посох Дедушки Мороза, но их при седоусом джентльмене не имелось.