Ради большой любви

– А муж где?

– Так вот же он, – указал тот на старика.

– Этот дед?! – ахнул Князев.

Старик обнял Малику, поцеловал ее в макушку, заворчал:

– Малек, давай быстрее уйдем?

– Идти можешь? – смеясь от радости, спросила Маля.

– Отсюда? Конечно!

Бомбей кивнул в сторону связанных на полу:

– А с этими что делать?

– Пусть катятся, – сказала Маля, помогая старику идти к выходу. – Гриб все равно догадается, кто здесь побывал.

– Ну что, пацаны? – наклонился к ним Бомбей. – Я не такой добрый…

– Не надо! – колотило того, что моложе. Качок молчал, стиснув зубы, и недобро сверкал глазами. – Не убивайте! Пожалуйста, не убивайте!..

– Да вас Гриб пришьет, – пренебрежительно сказал Бомбей. – Мой совет: бегите отсюда далеко-далеко, если умные. Монтана, веди Кешу с Лялькой к машине, а вы за мной. Ай, как тихо управились!

Перетащили трупы в первый дом, Бомбей поджег его, потом развязал руки парням, пожелал им выжить и побежал с Князевым и Климом к джипу.

Глава 22

Бывших пленников привезли на дачу Марты Ивановны, о чем Князев договорился с ней заранее. Место было укромное и тихое, маленький двухэтажный дом со всеми положенными удобствами, однако из предосторожности они запретили Иннокентию Николаевичу и Ляле выходить даже во двор. Соседи не страшны, люди они приличные, если кто из них зайдет, Ляля представится племянницей Марты Ивановны. Девушка ушла мыться, а Малика приготовила бутерброды с чаем для мужа и сестры, принесла их и спросила Иннокентия Николаевича:

– Как ты себя чувствуешь?

Князев с нескрываемым интересом наблюдал за стариком, стойкость которого его потрясла, а ведь пережил он – не дай бог никому. Иннокентий Николаевич сидел на диване в расслабленной позе, скрестив руки на груди; обтянутое кожей худое лицо застыло, как маска древнего божества; огромные круглые глаза блекло-голубого цвета казались утомленными. Теперь Князев понял, почему мужу Малики даже заграница не поможет, – от старости не лечат. Старик не сразу ответил жене:

– Сносно, не переживай.

– Кеша, мы должны уехать. Клим будет навещать вас, привозить все необходимое, но я не смогу приезжать сюда.

Старик согласно кивнул, а вот сестру пришлось долго уговаривать, Ляля обхватила Малику за шею и плакала, не отпуская ее.

– Лялька, не бойся, вы в безопасности, – бормотала Маля, целуя сестру в нос. – Нам нельзя остаться здесь. Ну, все, все… нам пора.

Девушку с трудом оторвал от сестры Клим, усадил на диван и убеждал, что все будет в полном порядке. Маля дождалась, когда вымоется муж, потом Князев показал комнаты, где спать, они попрощались и поехали в его загородный особняк.

Нельзя сказать, что победа принесла ожидаемую радость. Поэтому, едва попав в дом, все сначала присели, кто куда, молчали с тусклыми лицами, понимая, что на освобождении пленников дело не закончилось.

– У меня нет сил, ребята, – вымолвила Маля. – Поешьте, что найдете в холодильнике, а я в душ и спать. Бомбей, спасибо. Я тебя люблю.

– «Люблю» в стакан не нальешь, – устало промямлил он.

Мужчины поплелись на кухню, Чемергес с Бомбеем приняли по приличной дозе алкоголя, жадно заедали его холодным мясом. Князев и Клим пили немного, не получая такого удовольствия от выпивки, какое получали бомжи.

– Сколько лет деду? – поинтересовался Князев.

– Семьдесят семь, кажется, – ответил Бомбей. – Уроды, засадить старика, которому и так жить недолго осталось, на две недели в подпол. Их надо всех отправить к косой тетке.

– И так уж отправили, – буркнул Клим.

– Тебе их жалко? – поднял брови Бомбей, однако говорил апатично. – Во даешь! А мне их давно не жаль, с тех самых пор, как прокатили меня с квартирой. Я ведь еле ноги унес. Почуял, что крышка мне, и в этот город рванул. Тридцать пять тонн стоила моя квартира, а других убивали из-за халуп стоимостью сто пятьдесят тысяч рубликов. На мое счастье, Малику встретил, она не дала мне подохнуть.

– Понимаю, – закивал Клим. – Но им же и тридцати не было…

– А тем, кто в тебя стрелял, сколько было? – привел контрдовод Бомбей. – Если б нас заметили, они бы не раздумывали. Когда сволочи сводят счеты с такими же сволочами, в принципе это нормально. Но когда они протягивают клешни к хорошим людям, их надо мочить безжалостно.

– Чем же тогда ты отличаешься от них?

– Скажу. Я не краду людей, не издеваюсь над ними. Не заставляю убивать, не отнимаю чужое, не ползаю на пузе перед гадами. Но и наступить себе на горло не дам, пусть меня хоть распнут. Погодите, у нас осталась главная заноза – Гриб, если не считать княжеских проблем. Этот гнилой мухомор любого пригвоздит, будь то хоть младенец. Запомните: не свернем ему шею мы, он свернет ее нам. Спокойной ночи.