Жертвы требуют красоты

Подписав бумаги, Владимир Васильевич отдал их секретарше, а взгляд подарил ей – будто отстегал.

– Я могу идти? – спросила она.

– Иди, – отвернулся он.

Глаза б не смотрели на позвоночников, ведь и эту устроили по звонку. Дура дурой, на работу ходит, как на тусовку. Волосы в три цвета выкрашены, а цвета – нарочно не придумаешь. И пузо голое. Она открыла дверь, и он не сдержался:

– Стой. – Девушка повернулась с вопросом в глупеньких глазках. – Пупок спрятать. Это вам не бордель, а государственное учреждение. Прокуратура! – Глаза ее стали влажными, а ему похорошело. – И впредь попрошу одеваться от сих, – приставил ребро ладони к горлу, – до сих, – вторую руку опустил вниз. – Иди.

Оставшись один, он постучал пальцами по столу, вздохнул тяжко, со стоном. Была б его воля – повыгонял бы половину, в первую очередь позвоночников. И во вторую очередь тоже. Зазвонил телефон, он поднял трубку, это был прокурор:

– Васильевич, ты обидел девочку?

– Нажаловалась?

– Жаловаться необязательно, у нас только один человек доводит до слез женщин.

– Раз такая плаксивая, пусть идет пироги печь, там реветь некогда.

– Да будет тебе, Васильевич. Без молодежи нельзя, она для нас как допинг.

– Мне допинг не нужен.

– Ну, ладно. На Островского убийство, труп в машине нашли с огнестрельным. Группа уже там, пошли кого-нибудь из следователей.

Владимир Васильевич вызвал секретаршу:

– Платона ко мне.

– Он еще не пришел, – промяукала под нос она. – Наверное, с Никой по убийствам работают.

– Не пришел?! – прогремел зам. – Обоих нет?! Скажи им, что прежде они обязаны являться на работу! Поняла? Кто из следователей на месте?

– Никого. Алдонина по самоубийству работает, Степанян по коррупции, по текущим...

Она из кожи вон лезла, показывая, что недаром заняла стул секретарши, но Владимир Васильевич ее прервал:

– Мне достаточно слова «никого». Сам поеду. Иди.

Он посидел некоторое время, думая, что надо взять с собой. Достал из стола папку, положил туда чистые листы, авторучку... Звонок.

– Здравствуйте, Владимир Васильевич, это мать Ники...

– Добрый день, Ольга Ивановна.

– Извините, что беспокою, но... Ника вчера звонила, сказала, что задерживается на работе... а потом не пришла. Я... мы с отцом звоним ей на сотовый, но она не отвечает.

– Простите, я не понял: что случилось?

– Она не пришла домой. Я хотела бы знать... мы хотели бы... Она на месте? То есть на работе? Только не говорите ей, что я звонила, Ника рассердится.

Во дает! Он что – нянька в ясельной группе? Или обязан следить, к кому в постель детки-позвоночники прыгают?

– Не волнуйтесь вы так, Ольга Ивановна. У нее и Платона пять убийств, тут уж, извините, работать сутками приходится.

– Я все понимаю, но она же не звонила больше. Ника никогда так не поступала...

– Хорошо, я скажу, когда увижу ее, чтоб позвонила. Но не сейчас, я уезжаю.

– Так с ней все в порядке?

– Естественно.

Извинившись еще раз десять, она положила трубку, он в сердцах скрипнул зубами и направился к выходу, бурча:

– Бездари. Развратники. Разгильдяи. Бардак.

На место прибыл и разозлился еще больше. Толпа вокруг автомобиля из старух, детей и алкашей. К счастью, рабочий день, а то бы как на футболе было. Завидев Владимира Васильевича, один из оперативников крикнул:

– Граждане, посторонитесь!

– Труп где? – спросил зам, подойдя к нему.

– За рулем. Представляете, с шести утра выходили из домов люди, а труп заметили часов в девять. Женщина вывела мальчика на детскую площадку...

Не дослушав, Владимир Васильевич подошел к раскрытой дверце автомобиля, заглянул внутрь. Труп как труп, с дыркой в животе.

– Личность убитого установили? – спросил он.

– Кривун, – сказал Сократ Викентьевич. – Мы нашли бумажник с документами и деньгами, значит, это не ограбление.

– Это кличка или фамилия?

– Фамилия. А зовут его Кир Макарович. Жена подтвердила, что данный гражданин является ее мужем и не ночевал дома.

– Потому что ночевал в автомобиле, – сказал Семен Семенович. – Примерно с часу ночи он здесь устроился.

– Резиновых гадюк не находили?

– На этот раз нет, – ответил Семен Семенович. – Вскроем, посмотрим, может, он ее проглотил.

– Вам бы все шутить, – вздохнул Владимир Васильевич и выпрямился. – А что он здесь делал ночью?

Его услышала бабуля, сделала шаг вперед, затараторила на высоких нотах:

– Он к Болячке захаживает. Я в одном с ней подъезде живу, частенько его видела, как к ней заходил. И не с пустыми руками, пакеты пер, аж сгибался под тяжестью.