Жертвы требуют красоты

– Ника?

– У меня? – хлопнула она глазами. – Н-нет... В сейфе...

Владимир Васильевич издал страдальческий стон, потом процедил:

– Взять из сейфа.

– Хорошо. – Едва выйдя из кабинета, Ника вздохнула: – Он меня когда-нибудь проглотит. Ротвейлер никогда ко мне не обращается, только к тебе. Зачем мне пистолет? Я его в руках держать не умею. И не выстрелю в человека, не смогу.

– В людей не стреляют, – обнял ее за плечи Валдис. – Стреляют в подонков. Не бойся, научу, это проще пареной репы.

Она мягко сняла его руку с плеч:

– Ты что! Мы же на работе.

...Он ждал Илону у пятиэтажки, где у нее была однокомнатная квартира размером с железный гараж. Машина с телохранителями стояла рядом, двое курили, умостив зады на капоте, один телохранитель находился при патроне. Страшновато стало жить на белом свете, но риск можно свести к минимуму, обставившись мордастыми парнями.

Мирон Демьянович переменил решение проучить подругу в связи со срочным желанием покинуть страну, возможно, навсегда. Проанализировав в спокойной обстановке беседу со следователем, он понял, что допустил ляп – черт его дернул за язык сказать про ужа. Ну, ляпнул и ляпнул, зачем было распространяться по этому поводу? Мол, Кривун ужа получил и убит, следующий я, потому что находят трупы, а рядом с ними игрушечных гадюк. Следак, хитрая рожа, вперился в него бычьими, по-восточному коварными глазами и в уме подсчеты производил, так ли это, как говорил банкир. Короче, Мирон Демьянович бездарно прокололся, с тупым безрассудством указал на себя. Следак обязательно начнет копать, почему солидный глава банка получил пресмыкающегося, как и расстрелянные отморозки. К тому же сволочь Кривун, оказывается, копии с документов сделал и хранил их дома! Правильно Илона его не выносила вместе с бешеным семейством, впрочем, Мирон Демьянович тоже. Недаром приятель перед бегством за бугор его напутствовал:

– С дерьмом не связывайся, а коль связался – остановись вовремя. Остановись до того, как дерьмо тебя замажет.

Настала пора остановиться, то есть свалить якобы на отдых, а там видно будет. Конечно, можно кинуть на лапу тому, другому (люди любят деньги), и продолжать жить здесь. Но где гарантия, что не пристрелят даже при наличии охраны? К сожалению, практика показывает обратное: стреляют, и стреляют метко. От греха подальше – это разумный путь. Утрясется все – Мирон Демьянович вернется, ведь за границей его никто не ждет, эмигрант всегда чужой, а на пенсионный режим переходить рановато, хочется полноценной жизни. Но если прокуратура копнет глубоко – Мирон будет далеко. Только не ехать же на фактически принудительный отдых одному, в компании веселей, но Илона, судя по всему, тоже надумала проучить его. Она не брала трубку, не открыла дверь, когда он стучал (даже звонка нет в этом сарае), Мирон Демьянович решил наступить на гордость и перехватить ее на улице.

И вот из подъезда выпорхнула его последняя песня, он, естественно, пошел навстречу. Песня остановилась, напустив на себя неприступность. Избегая лишних слов, которые зачастую ведут к усугублению конфликта, Мирон Демьянович начал с покаяния:

– Илонка, я не прав. Хватит дуться, черт возьми! Ну, разве стоят в сердцах брошенные слова разрыва наших отношений?

– Стоят, – упрямо заявила она. – Мы ссорились, но ты не попрекал меня, а попрекают, когда начинают самоутверждаться. Так утверждаются в стае хищники или те же собаки. Да, два года большой срок, но если б я вышла за тебя замуж, ты самоутверждался бы раньше и более активно, потому что я у тебя ходила в приживалках. Тебе надо чувствовать себя всемогущим хозяином, которому дома подчиняются, как в банке – безоговорочно, не задавая вопросов. А я имею право интересоваться, почему именно тебе подают идиотские знаки и что ты натворил. Я не хочу попасть под обстрел, понял? Но ты показал себя. Начинают с попреков, потом пойдет рукоприкладство, а затем садизм. Я знаю это по маме и отцу.

– Что за чушь! – Ему осталось только развести руками. – У меня и в мыслях ничего подобного нет. Илона, мать – твой комплекс, это пройдет. У меня есть предложение: давай съездим дней на десять в Монако, там выясним отношения.

– Не хочу.

Отказ прозвучал уже не так категорично, этого следовало ожидать: Монако – заманчивая идея даже для такой бессребреницы, как Илона. Надо только продолжить уговаривать ее, что и сделал Мирон Демьянович:

– Билеты и номер в отеле я заказал. Летим в понедельник, если ты согласна. Илона, у меня проблемы, я не могу ждать. Откажешься – полечу один.