Жертвы требуют красоты

Такова она есть. Но именно этим Илона и притягивала Мирона Демьяновича.

– Неплохо, – похвалил ее Валдис, подцепив вилкой еще один кусок мяса. – Каюсь, я думал, ты не знаешь, как выглядит сковородка.

– Раньше у нас в семье была традиция – воскресные вечера. Мы с мамой готовили, потом садились за стол, смотрели телевизор, разговаривали. А потом всем стало некогда. Папа часто по вечерам бывает на банкетах, мама ленится, я потеряла интерес к совместному творчеству на кухне. Ух, люблю вкусно поесть.

– А кто не любит? – Валдис подлил ей и себе вина, поднял бокал и хотел сказать тост, но Ника его упредила.

– А давай без всяких пожеланий? Просто так? – Выпили. – Чья это гитара?

Валдис оглянулся, будто не знал, что у него в квартире висит на стене:

– Моя. Я когда-то играл, потом тоже стало некогда.

– Сыграй, – потребовала она.

Валдис не стал ломаться, снял гитару со стены, присел на софу и тронул струны. Гитара расстроилась, видимо, он действительно редко играл на ней. Валдис подтянул струны, взглянул на Нику с лукавством и как выдал пассажи! Потом заиграл знакомую мелодию, но Ника не угадала, что это за произведение, она только в изумлении приоткрыла рот. Прозвучала последняя нота, настала тишина, Ника не сразу произнесла:

– Никогда бы не подумала... Здорово. А теперь спой.

– Пою я хреново, – сознался Валдис.

– Все равно спой, – настойчиво сказала Ника.

Он запел. Да, голос неважный. Нет, голос никакой, но разве это главное? Ух, как классно командовать. Классно, когда твои желания выполняют по первому требованию! Сразу внутри растет что-то незнакомое, расправляет плечи, приподнимает подбородок, а все тело окутывает невидимая дымка. Или это мозги у нее в дымке? Впрочем, мозги сейчас лишние, сейчас, когда полумрак заполнил комнату, когда звучит красивая мелодия и душевный голос Валдиса. Он же поет для нее одной, как натуральный трубадур для прекрасной дамы. А дама стоит на балконе, тает и млеет, вот-вот закончится песня, трубадур вскарабкается по дереву на балкон, и она наградит его поцелуем... Ника настолько вжилась в образ средневековой дамы, что, едва Валдис закончил, тихо попросила:

– Еще.

– Сядь ближе, а то я не вижу, кому пою своим противным голосом.

– Мне нравится, – перепорхнула на софу Ника.

Ей не пришло в голову включить свет. Какой свет! Он развеет атмосферу таинственности, уничтожит чары, когда маленькая комната превращается в огромный мир, где есть только два человека, а за пределами стен никого. Валдис пел, потом просто играл, потом они еще выпили, помолчали. Молчание было несколько натянутое, словно сейчас что-то должно произойти и да, произойдет, потому что Валдис положил ладонь на ее руку. Ника испуганно отдернула ее, а чтобы нивелировать неловкость (повела-то себя как дура), она вернулась к животрепещущей теме, без которой просто никак нельзя было обойтись в этот дивный вечер, – к убийствам:

– Знаешь, я все время представляю себя на месте тех женщин...

– Зачем? – Он придвинулся, якобы заинтересовавшись.

Ника хотела отодвинуться, но это будет совсем глупо, она же не ребенок. Валдис так близко, ближе, чем в машине, и от этой близости у Ники началось сердцебиение, но она продолжала:

– Понимаешь, стоит представить всю гадость...

О-о-ой! Горячая рука Валдиса прошлась по ее плечам, развернула Нику к нему, вторая рука... при чем здесь руки, когда его губы бессовестно гуляют по ее шее и лицу? И так нежно гуляют... то есть целуют...

– Ска... ка... жи... – выговорила Ника и осеклась.

Что это? Она падает назад? Упала. Сама упала или Валдис заставил? Надо прекратить это безобразие. Вот сейчас она расскажет о своих подозрениях, ему будет не до поцелуев. Ника набрала воздуха в легкие и выпалила половину фразы:

– А убийцей не может быть...

Вторая половина столкнулась с губами Валдиса. Ника забыла, что хотела ему сказать, затрясла кистями рук, мол, непорядок. Но рукам срочно надо было схватиться за голову, чтоб она не улетела окончательно. Правда, Ника случайно схватила не свою голову, а Валдиса. Перепутала. И потеряла свою, потому что никогда так не целовалась, никогда не летала, хотя и лежала, никогда не ощущала такого подъема. Очнулась она, когда он снимал с нее юбку:

– Это зачем? – панически пискнула она, натягивая юбку назад.

Но вдруг обнаружила, что она уже без блузки и... какой ужас!... без бюстгальтера. Докатилась! Не помнила, как сняла! На Валдисе тоже не было рубашки.