По направлению к нулю

Возле кровати, склонившись над телом леди Трессильян, стоял доктор Лазенби, которого местная полиция обычно приглашала в качестве эксперта для установления времени и причины смерти.

Он выпрямился, печально вздохнув.

– На редкость точное попадание. Ее ударили спереди со страшной силой. Первый же удар раздробил кость и убил ее, но убийца ударил еще раз для уверенности. Это настолько очевидно, что не вызывает даже тени сомнения.

– Как давно она была убита? – спросил инспектор Лич.

– Я считаю, смерть наступила между десятью часами и полуночью.

– Вы не могли бы назвать более точное время?

– Полагаю, что нет. Необходимо учитывать все известные науке факторы. Сегодня мы не можем опираться лишь на трупное окоченение. Итак, судя по всему – не раньше десяти и не позже полуночи.

– И она была убита этой клюшкой?

Доктор глянул на металлическую головку ниблика:

– Возможно. Как славно, однако, что убийца оставил его на месте преступления. Но я могу лишь допустить, что рана нанесена этим нибликом. И если так оно и было на самом деле, то удар был нанесен не острым концом, а выпуклой задней частью головки.

– Вы не считаете, что это было довольно трудно сделать? – спросил Лич.

– Пожалуй, да, учитывая, что удар был прицельным, – согласился доктор. – Однако это область предположений, и, честно говоря, я с трудом представляю себе, как был нанесен этот удар.

Лич, повинуясь безотчетному импульсу, поднял руки, пытаясь воспроизвести подобный удар.

– Странно, это очень неудобное положение, – заметил он.

– Вот именно, – задумчиво поддержал его доктор. – Да и положение в целом кажется довольно странным. Вы видите, что ее ударили в правый висок… И убийца мог стоять только справа от кровати, глядя ей в лицо… Слева – слишком маленькое расстояние до стены.

Инспектор Лич навострил уши.

– Левша? – предположил он.

– Я не стал бы утверждать это со всей ответственностью, – сказал Лазенби. – Слишком много неясностей. Я могу сказать, если хотите, что самым легким объяснением является то, что убийца был левшой. Но существуют и иные пути рассуждения. Предположим, например, что бедная женщина повернула голову налево во время удара. Или убийца мог отодвинуть кровать от стены, зайти с левой стороны и затем поставить кровать на место.

– Последнее маловероятно.

– Возможно, однако такое тоже допустимо. Я не раз встречался с подобными случаями и могу заверить вас, молодой человек, версия о том, что смертельный удар был нанесен левшой, имеет много проколов.

Сержант уголовной полиции Джонс, не отрываясь от своей работы, заметил:

– Это обычная клюшка для игры правой рукой.

Лич кивнул.

– И все-таки ею мог воспользоваться мужчина, которому она не принадлежала. Ведь, я полагаю, это был мужчина? Как вы думаете, доктор?

– Не обязательно. Если этот массивный ниблик действительно был орудием убийства, то и женщина вполне могла нанести такой удар.

Суперинтендант Баттл сказал своим тихим, спокойным голосом:

– Но вы не можете поклясться, доктор, что именно клюшка является орудием убийства?

Лазенби бросил на него внимательный взгляд:

– Вы правы. Я могу поклясться только в том, что она могла быть использована как орудие убийства. Я могу сделать анализ крови и определить группу… Также я могу определить принадлежность волос, прилипших к этой клюшке.

– Да, хорошо, – одобрительно сказал Баттл. – Никогда не мешает проверить все досконально.

– А у вас, суперинтендант, есть какие-то сомнения относительно этого ниблика? – с любопытством спросил Лазенби.

Баттл отрицательно покачал головой:

– О нет, нет. Я – простой человек и привык верить тому, что видят мои глаза. Ее ударили чем-то массивным и тяжелым – этот предмет достаточно массивный, на нем кровь и волосы, и, вероятнее всего, это ее кровь и волосы. Ergo, клюшку использовали в качестве орудия убийства.

– Интересно, – сказал Лич, – бодрствовала она или спала, когда ее ударили?

– По-моему, бодрствовала. На лице ее сохранилось удивленное выражение. И смею сказать… правда, это только субъективное, частное мнение, – она не ожидала того, что случится. Нет никаких признаков борьбы… ни следа ужаса или страха. Я мог бы представить себе лишь два варианта – либо она только что проснулась и смутно осознавала происходящее, либо она знала своего убийцу и совершенно не предполагала, что он может причинить ей вред.