Немой свидетель

– Я и вправду упрям… как осел – так у вас здесь говорится? – задумчиво спросил мой друг.

– Значит, несмотря на доводы аптекаря, сиделки и доктора, вы по-прежнему считаете, что мисс Аранделл убили?

– Да, я так считаю, – тихо ответил Пуаро. – И не просто считаю, а совершенно в этом уверен, Гастингс.

– Доказать это можно только одним способом, – осторожно сказал я. – С помощью эксгумации.

Пуаро кивнул.

– Значит, таков наш следующий шаг?

– Я должен действовать очень осмотрительно, мой друг.

– Почему?

– Потому что, – его голос упал до шепота, – я опасаюсь второй трагедии.

– Вы хотите сказать…

– Я боюсь, Гастингс. Боюсь. И на этом остановимся.

Глава 22

Женщина на лестнице

На следующее утро нам принесли записку. Почерк был слабым, неуверенным, строки ползли наверх.

«Дорогой мистер Пуаро!

Элен сказала мне, что вы вчера побывали в „Литлгрин-хаусе“. Вы меня очень обяжете, если навестите в любое удобное для вас время сегодня.

Искренне ваша,

Вильгельмина Лоусон».

– Значит, она тоже здесь, – заметил я.

– Да.

– Интересно, зачем она явилась?

– Не думаю, чтобы ею двигал некий злой умысел, – улыбнулся Пуаро. – Не забывайте, дом-то все-таки принадлежит ей.

– Да, конечно. Вы знаете, Пуаро, самое неприятное в этой нашей игре, что любой поступок легко может быть истолкован с самой худшей стороны.

– Я и сам, по правде говоря, чересчур увлекся вашим лозунгом: «Подозревай каждого».

– И сейчас еще не остыли?

– Нет, сейчас, пожалуй, остыл. Сейчас я подозреваю одно определенное лицо.

– Кого именно?

– Поскольку пока это только подозрение и доказательств не существует, я должен предоставить вам возможность высказать соображения по этому поводу, Гастингс. И не пренебрегайте психологией – это очень важный аспект. Характер убийства всегда отражает темперамент убийцы и потому является основной уликой.

– Я не могу принимать во внимание характер преступника, если не знаю, кто он.

– Нет-нет, вы не обратили внимание на сказанное мною. Если вы как следует поразмыслите над характером, именно над характером убийства, вы сразу поймете, кто убийца!

– А вы и вправду знаете, Пуаро? – с любопытством спросил я.

– Не могу сказать, что знаю, ведь у меня нет доказательств. Поэтому сейчас мне больше не о чем и говорить. Но я совершенно уверен, да, друг мой, совершенно уверен.

– В таком случае, – засмеялся я, – берегитесь, чтобы он не расправился с вами! Это было бы трагедией!

Пуаро чуть съежился. Он не любил шутить на эту тему.

– Вы правы. Я должен быть осторожен, чрезвычайно осторожен, – пробормотал он.

– Вам следует надеть кольчугу, – дразнил его я. – И завести раба, который проверял бы, не подсыпан ли вам в тарелку яд. А еще лучше иметь под рукой отряд телохранителей!

– Merci, Гастингс, я, пожалуй, положусь на собственный разум.

Затем он написал записку мисс Лоусон, пообещав зайти в «Литлгрин-хаус» в одиннадцать часов.

Позавтракав, мы вышли на площадь. Было четверть одиннадцатого, стояло жаркое сонное утро.

Я засмотрелся на витрину антикварной лавки, где был выставлен гарнитур чудных хепплуайтских стульев, как вдруг кто-то, пребольно ткнув меня под ребро, визгливым голоском произнес: «Привет!»

Я возмущенно обернулся и оказался лицом к лицу с мисс Пибоди. В руке у нее был огромный остроконечный зонт, которым она меня и уколола.

По-видимому ничуть не подозревая о причиненной мне боли, она с удовлетворением заметила:

– Ха! Я так и думала, что это вы. Я нечасто ошибаюсь.

– Доброе утро! – довольно сдержанно отозвался я. – Чем могу быть полезным?

– Расскажите мне, как идут дела у вашего приятеля с его книгой о генерале Аранделле.

– Он еще за нее не принимался, – сказал я.

Мисс Пибоди засмеялась неслышным, но явно довольным смехом. Она тряслась, как желе. Закончив смеяться, она заметила:

– Не думаю, что он когда-нибудь за нее примется.

– Значит, вы нас разоблачили? – улыбнулся я.

– За кого вы меня принимаете? За дуру? – спросила мисс Пибоди. – Я сразу поняла, зачем явился ваш дошлый приятель. Хотел, чтобы я разговорилась. Что ж, я не возражаю. Я люблю поговорить. В наше время трудно отыскать слушателя. Я получила большое удовольствие от той беседы.

И, прищурив глаз, спросила:

– К чему, собственно, он все это затеял? Что ему нужно было выведать?