Автобиография

Меня одолевало чувство страшного одиночества. Думаю, тогда я не отдавала себе отчета в том, что действительно нездорова. У меня сильный характер. И я не понимала, как можно заболеть от горя, забот и переутомления. Но однажды, когда потребовалось подписать чек, а я забыла собственное имя, я испугалась и почувствовала себя, как Алиса в Стране Чудес, когда она прикоснулась к дереву.

— Спокойно, — сказала я себе. — Я прекрасно знаю, как меня зовут. Но как же? — Так я и сидела с ручкой в руке, в полной прострации. С какой буквы начинается моя фамилия? Бланш Эймори, может быть? Что-то знакомое. Но тут я припомнила, что это имя второстепенного персонажа из «Пенденниса» — книги, которую я много лет не брала в руки.

Дня два спустя прозвенел еще один «звоночек»: мне нужно было завести машину — обычно она заводилась при помощи рукоятки (возможно, тогда все машины так заводились). Я дергала, дергала рукоятку, но машина не заводилась. В конце концов я разрыдалась, убежала в дом и, всхлипывая, бросилась на диван. Это происшествие встревожило меня: плакать только из-за того, что не заводится машина?! Уж не схожу ли я с ума?

Много лет спустя одна приятельница, переживавшая трудные времена, рассказала мне:

— Не могу понять, что со мной происходит. Я плачу безо всякого повода. На днях прачка не пришла — и я разрыдалась. А на следующее утро машина не завелась…

Во мне шевельнулось воспоминание, и я сказала:

— Будь осторожна — это может оказаться предвестьем нерв-ного срыва, тебе нужно сходить к врачу.

Тогда я всего этого не знала. Понимала лишь, что смертельно устала и что горечь утраты не утихает в глубине души, хоть я и старалась, — быть может, слишком старалась — выбросить ее из головы. Если бы только Арчи мог приехать или Москитик, если бы хоть кто-нибудь был рядом!

Со мной была Розалинда, но ей я, разумеется, не могла говорить ни о чем — ни о том, как я несчастна, ни о том, что меня тревожит, ни о своей болезни. Сама она была счастлива, ей, как всегда, очень нравилось в Эшфилде и она помогала мне в моих трудах: обожала сносить ворохи ненужных вещей по лестнице и выбрасывать в мусорный ящик, а иногда выуживала из них что-нибудь интересное для себя: «Думаю, это уже никому не понадобится — а мне может пригодиться».

Время шло, все было как будто в порядке, и наконец забрезжил финал моей унылой работы. Наступил август — у Розалинды пятого августа день рождения. За два или три дня до него приехала Москитик, Арчи явился третьего. Розалинда предвкушала чудесные две недели со своей любимой тетушкой, пока мы с Арчи будем в Италии.

Глава пятая

• Как мне воспоминание стереть,
• Слепящий образ твой прогнать из глаз? —

написал когда-то Китс. Но нужно ли прогонять? Если уж путешествовать вспять по собственной жизни, то имею ли я право проходить мимо неприятных воспоминаний? Не будет ли это трусостью?

Думаю, должна вспомнить все — да, было горько, но ведь это уже позади. А без этой нити, следует признать, узор моей жизни получится неполным: ведь и она — часть моего прошлого. Но долго задерживаться на подобных воспоминаниях не обязательно.

Когда Москитик приехала в Эшфилд, я почувствовала себя совершенно счастливой. Затем прибыл Арчи.

С его появлением я испытала нечто, похожее на давний детский кошмар: я сижу за столом, напротив — моя любимая, моя лучшая подруга. Но внезапно я с ужасом осознаю, что она — это не она, а совсем чужой человек. Вот так и Арчи приехал совсем чужим.

Мы поздоровались честь по чести, но просто это был не Арчи. Я не понимала, что с ним. Москитик тоже заметила перемену и спросила:

— Арчи какой-то странный — он не болен?

Я ответила:

— Может быть.

Сам Арчи, однако, сказал, что с ним все в порядке. Но он с нами почти не разговаривал и все время бродил в одиночестве. Я спросила насчет билетов в Алассио, он ответил:

— А, да, все в порядке. Я тебе потом расскажу.

Тем не менее он был какой-то не такой. Я голову ломала, пытаясь угадать, что же могло случиться. У меня даже мелькнула испугавшая меня мысль, что стряслась беда на работе. Уж не растратил ли Арчи казенные деньги? Нет, в это поверить я не могла. А может быть, он заключил неудачную сделку, попал в затруднительное положение и не хочет мне признаться в этом, чтобы не расстраивать? В конце концов я не выдержала и спросила:

— Арчи, что случилось?

— Ничего особенного.

— Но что-то все же случилось?