Автобиография

Что я могла ответить? Отныне я — пленница. Я никогда не бывала в Багдаде и не знала, каковы тамошние отели. Возможно, они действительно кишели блохами, клопами, вшами, змеями и тараканами, к которым я питала особое отвращение. Пришлось промямлить слова благодарности. Мы удобно устроились в салоне автобуса, и только тут я сообразила, что «герцогиня Альвии» — не кто иной, как моя подруга миссис С. Первое, что она сделала, — отказалась от предложенного ей места, поскольку оно располагалось в хвостовой части автобуса, где ее всегда укачивало. Она желала сидеть впереди, за спиной водителя.

— Но это место несколько недель назад забронировано одной арабской дамой!

Герцогиня Альвии лишь презрительно отмахнулась. Видимо, она считала, что, кроме нее, здесь никого не существует. Она вела себя, как первая европейская леди, когда-либо ступавшая на арабскую землю, любой каприз которой должен исполняться немедленно. Арабская дама тем не менее прибыла и вступила в борьбу за свои права. Муж принял ее сторону, разумеется, и кончилось это обычным «кто смел, тот и съел». Некая дама-француженка тоже заявила свои претензии, и немецкий генерал оказался весьма требовательным. Не знаю, какие аргументы возымели действие, но, как всегда бывает на этой земле, четверых смирных овечек лишили их законных мест и оттеснили на задние сиденья, а немецкий генерал, французская дама, арабка, задрапированная паранджой и покрывалом, и миссис С., разумеется, снискали себе ратную славу. Я никогда не обладала бойцовскими качествами и шансов на успех не имела, хоть мой билет и давал мне право претендовать на одно из вожделенных мест.

В положенный час, однако, наш автобус, скрежеща и громыхая, двинулся в путь. Мы плыли по желтой песчаной пустыне среди перекатывающихся дюн и неподвижных скал, и, завороженная однообразием пейзажа, я открыла книгу. Меня никогда не укачивало в машине. Но движение этого шестиколесного агрегата, тем более что я сидела ближе к хвосту, весьма напоминало морскую качку, а я ведь еще и читала, — словом, прежде чем я поняла, что происходит, меня вырвало. Я не знала, куда деваться от стыда, но миссис С. великодушно сказала, что подобные вещи часто случаются непроизвольно. В следующий раз она сама проследит, чтобы у меня было одно из передних мест.

Сорокавосьмичасовой переезд через пустыню был восхитителен и чуть-чуть зловещ. Создавалось странное ощущение, что ты не столько окружен, сколько замкнут в пустом пространстве. Первым моим открытием было то, что в полдень здесь невозможно определить, куда ты движешься — на север, юг, восток или запад, именно в это время суток машины чаще всего, должно быть, сбиваются с дороги. В одно из моих последующих путешествий через пустыню как раз это с нами и произошло. Водитель — очень опытный, заметьте, водитель — после двух или трех часов пути обнаружил, что едет назад, в Дамаск. Ошибка произошла там, где расходились колеи: перед ним оказался лабиринт шинных следов. Как раз в это время вдали показалась машина, из нее стреляли, и водитель развернулся круче, чем следовало. Он считал, что стал в нужную колею, а оказалось, что едет в обратную сторону.

Между Дамаском и Багдадом нет ничего, кроме бескрайнего простора пустыни — никаких приметных вех, и только в одном месте возвышается большая крепость Рутба. Мы добрались до нее около полуночи. Неожиданно в темноте замерцал слабый огонек. Приехали! Засов на огромных воротах был поднят. У входа на карауле с винтовками наперевес стояли часовые Верблюжьего корпуса, готовые дать отпор бандитам, bona fide маскирующимся под добропорядочных путешественников. Их дикие темные лица производили устрашающее впечатление. Наши документы тщательно проверили и позволили въехать. Ворота заперли у нас за спиной. Мы расположились в нескольких комнатах, где не было ничего, кроме голых кроватей, по пять или шесть женщин в одной комнате, и часа три отдохнули. А потом снова пустились в путь.

Часов в пять-шесть утра, на рассвете, мы позавтракали посреди пустыни. Нет завтрака лучше, чем консервированные сосиски, сваренные рано утром на примусе в пустыне. Эти сосиски да крепкий черный чай — что еще нужно, чтобы поддержать слабеющие силы?! Чудесные цвета, которыми расцвечена пустыня — бледно-розовый, абрикосовый, голубой — в сочетании с пронзительно прозрачным и словно чуть подкрашенным воздухом создают завораживающую картину. Именно это я мечтала увидеть! Будто все куда-то вдруг исчезло — только чистый, бодрящий утренний воздух, тишина — никаких птиц, струящийся сквозь пальцы песок, восходящее солнце и вкус сосисок и чая во рту. Чего еще можно желать?!