Пишущая судьбы

— Не за что, девочка моя, — она мягко улыбнулась. — Севушка ещё спит?

— Да. Вот хочу побаловать его завтраком в постель. Ты спасла его от тяжёлой участи врать мне на следующий день после предложения, говоря, что всё, приготовленной мной очень вкусно.

— Ты хорошая девушка, Рина и я рада, что Севушка встретил тебя, — добродушно сказала она. — Я уже начала бояться, что он так и не найдёт свой настоящее счастье.

— Боюсь, я не такое уж и счастье. Скорее — он для меня счастье, а я для него наказание, — вздохнув, ответила я.

— Не говори так…

— Это правда, Нина, — перебив её, серьёзно ответила я. — Ведь ты понятия не имеешь что я за человек и что я раньше творила…

— Чтобы ты не делала, это ведь в прошлом? — уже перебив меня, спросила она.

— Да, в прошлом, — произнесла я.

— Вот и хорошо, — уверенно сказала она. — Мы все делаем ошибки, но не каждый готов их признать. Ты признаёшь их, а это самое главное. А теперь перестань заниматься самобичеванием и неси Севушке завтрак в постель.

Пока мы разговаривали, она успела поставить на поднос чашку чая для меня и чашку кофе для Севы, сметану, и две тарелки блинчиков с творогом. Попробовав поднять его, она посмотрела на меня и сказала:

— Пошли, я сама донесу его до дверей.

— Нина, ну честно, я сама могу это сделать! — обиженно сказала я. — Это же не мешок цемента.

— Родишь, потом будешь носить, — безапелляционно заявила она и, взяв поднос, вышла из кухни.

Остановившись на втором этаже, перед дверями спальни, она вручила мне поднос и, открыв дверь, подождала пока я войду, после чего тихо прикрыла дверь.

Поставив поднос на тумбочку, я взобралась на кровать и, просунув руки под одеяло, начала поглаживать Севу по груди и, целуя в щёку, шептать:

— Карелин Всеволод Петрович, проснитесь, пожалуйста. Торопова, а в будущем Карелина Айрина Романовна очень хочет покормить вас завтраком.

Он зашевелился и, открыв глаза, сонно посмотрел на меня, а потом улыбнулся:

— Что-что? Я не расслышал. Кто меня хочет покормить завтраком?

— Я!

— Ты меня пугаешь солнышко, — садясь в кровати, произнёс он. — Сначала начала признавать свои недостатки, а теперь и завтраки таскаешь мне в кровать. Даже боюсь представить свою дальнейшую жизнь.

Я улыбнулась и, поставив ему поднос на колени, взяла свою тарелку с блинчиками. Залив их сметаной я стала с удовольствием их жевать, наслаждаясь ощущением спокойствия и уверенности в счастливом будущем.

— Слушай, я вот всё думаю — Нина такая хорошая, почему у неё нет своей семьи? — спросила я, беря чашку с чаем.

— Она у неё была, но её ребёнок и муж погибли, — печально сказал Сева.

— Как погибли?!

— Её муж был военным и служил в Чечне. Его убили во время одной из операций, а когда, после похорон мужа, она с жёнами других военных ехала в аэропорт, их машину обстреляли. Нину ранили, а её сына убили. За трое суток она потеряла всю свою семью.

— Какой кошмар, — прошептала я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.

— Да, кошмар, — с грустью согласился он. — Ранение было серьёзным и, после него она уже не могла иметь детей. Моя мама нашла её в госпитале Бурденко, где она проходила реабилитацию после ранения. Моя мать тогда занималась благотворительностью и, увидев Нину, с пустыми, мёртвыми глазами, и не желающую жить, она забрала её к нам, потому что ей даже идти было некуда. И вот с тех пор она жила у нас. Папа позже купил ей квартиру, думая, что она всё же захочет создать новую семью, но она всегда говорила, что теперь мы её семья, и другая ей не нужна. А когда не стало моих родителей, она горевала не меньше меня. Она всегда была моим надёжным тылом и моей второй матерью. Думаю, во мне она видит своего погибшего сына.

К концу рассказа я уже вовсю хлюпала носом и, не сдерживаясь, плакала.

— Почему хорошим и добрым людям жизнь преподносит такие испытания, а такие твари как я, живут счастливо? — пробормотала я, вспомнив самолёт и погибших людей.

— Ты не тварь, — забрав у меня тарелку и чашку, Сева убрал поднос и прижал к себе. — Ты же не специально убила этих людей.

— Девяносто двух — не специально, — ответила я, цепляя за него. — А одного специально! Ведь я знала что делаю, когда писала судьбу. Его же тоже кто-то любил, и кто-то называл папой, и сыном, а я…

Дальше говорить я уже не могла, потому что от слёз в горле образовался комок.