Жаркая схватка

— Вот это да! — восхитилась Джессика.

А Франклин по-мальчишески обрадовался тому, что девушка выделила единственно стоящую вещь, чудом оказавшуюся здесь и способную стать гордостью любой коллекции.

— Ну, что скажешь? Как тебе дом?

Джессика рассмеялась и закружилась на месте — так, что юбка ее голубого сарафана поднялась колоколом.

— Замечательный! А станет еще лучше, когда ты выбросишь всю эту сентиментальную мишуру. Представляешь, каково будет отделать гостиную светлым дубом? А паркет…

Джессика замолкла на полуслове. Пока она строила планы, он снял пиджак и закатал рукава рубашки. Ох, до чего же красив! Ей никогда не приходило в голову, что подобный эпитет уместен по отношению к мужчине, но какое слово подойдет лучше? Эти резкие черты лица. Эти густые темные волосы, этот непослушный завиток у виска. Эти сильные руки и мускулистые плечи…

Эта теплая кожа, эти жаркие губы…

— Итак, ты откупил усадьбу Гарднеров вместе с подлинным Гудоном и всем, что в ней есть, — продолжила Джессика, намеренно игнорируя его жадный взгляд.

— Совершенно верно, — подтвердил Франклин. Голос его звучал глухо и низко, и пульс ее внезапно участился, превышая дозволенную норму. — Джесс…

Франклин стоял совсем близко: девушка ощущала исходящий от него жар. А когда он положил руки ей на плечи и привлек к себе, поняла: более невозможно прятаться за глупыми шутками, или холодными словами, или мнимым гневом.

— Не надо, — еле слышно пролепетала она. — Пожалуйста, не надо. Я не… я не готова к этому, Франклин.

Джессика заглянула в его глаза. И ей вдруг показалось, будто она стоит на краю пропасти. Логика подсказывает, что опасности нет, но нечто темное в глубинах подсознания так и подзуживает: прыгай!

— Пойду, посмотрю, что у нас на ужин, — прошептал Франклин, ласково проводя пальцем по приоткрывшимся розовым губам.

— На ужин? — недоверчиво усмехнулась она. — Только не говори, что уже и повара нанял.

— Есть такое заведение с девизом: «Ваш заказ, наша доставка», — пояснил Франклин.

Джессика улыбнулась, радуясь отсрочке… и тут же затаила дыхание. Франклин притянул ее к себе и поцеловал — на сей раз не бережно и нежно, точно она сделана из стекла, а так, словно собирался овладеть ею здесь и сейчас. И небеса свидетели, Джессике только того и хотелось, только о том и мечталось!

— Поищи пока бокалы, — тихо попросил Франклин, отстраняя от себя девушку. — А потом поможешь мне в кухне, ладно?

— Конечно, — бодро заверила она. Непременно поможет… как только снова обретет способность держаться на ногах.

Стол накрыли во внутреннем дворике. В подсвечниках мерцали свечи, пологом служило звездное небо. Жареное на вертеле мясо смотрелось так эффектно на матово-белом фарфоре, серебряным ножом так удобно было намазывать маслом вареные кукурузные початки, а ароматное красное вино ничуть не проигрывало даже в пластиковых стаканчиках.

— Откуда они? — удивился Франклин при виде посуды для пикника.

Джессика рассмеялась и предположила, что стаканчики прилагались к купидончикам и шторам.

— Изумительно, — задумчиво произнес Франклин, глядя через стол на девушку, с которой познакомился лишь пару недель назад.

Такая искренняя, бесхитростная, открытая… и в манере одеваться и на словах. Скольких женщин перевидал он в своей жизни… многие могли похвастаться чертами лица более правильными, телом более роскошным. Но никогда ему не приходилось ужинать во внутреннем дворе дома, смахивающего на разряженную проститутку.

И еще Франклин знал, что это — самый замечательный вечер в его жизни. Пусть даже его спутница сказала, что не готова к тому, чего так страстно хотелось им обоим. Ведь в глубине души Франклин понимал: сам он тоже не готов, потому что панически боится этого нового, нежданно пришедшего чувства.

Впервые за тридцать пять лет его тянуло сказать правду. Послушай, это звучит глупо, но я понятия не имею, кто я такой. Даже имени своего не знаю. Вот за этим я и приехал в «Фор- талесу»: разгадать тайну, что мучает меня всю жизнь…

Да он, никак, спятил! Признаться, что он — сирота? Что рос на попечении совестливых супругов, которые никогда его особо не любили, а потом — милостью добренького государства? Открыть, что почти год провел в исправительной колонии для несовершеннолетних правонарушителей?

Он решительно отодвинул стул и встал.