Мой идеал

Сердце Николь бешено забилось, когда он приблизился. Она хотела сказать «не надо»; но не могла солгать! К тому же в горле пересохло от возбуждения. Она чувствовала, что его тоже переполняет страсть. Он желал ее так же, как она его.

Шарль Франсуа обхватил руками ее лицо и начал целовать — сначала еле касаясь языком ее губ, потом все сильнее, глубже, настойчивее…

— Ну, скажи мне… — услышала Николь, почувствовав его руку под шелком лифчика. — Я прошу тебя. Я должен это услышать…

Она откинула голову, подставляя ему грудь, жаждущую ласк. Шарль Франсуа целовал ее шею, плечи и наконец эту нежную, податливую плоть.

— Я хочу, чтобы ты любил меня… — прошептала Николь. — Возьми меня… пожалуйста…

Шарль Франсуа поднял ее на руки и положил на кровать. Эта женщина принадлежала только ему!

7

Николь проснулась, чувствуя тепло рук Шарля Франсуа, обнимающих ее. Солнце светило прямо в глаза, и она зажмурилась от яркого света.

Неужели это не сон? Неужели она действительно лежит в его объятиях. Воспоминания о прошлой ночи нахлынули на нее. Это была ночь страсти, наслаждения, любви. Николь давно не была так счастлива!

— Доброе утро, дорогая! — услышала она голос Шарля Франсуа, почувствовав его губы на своих губах.

— Доброе утро, любимый! — Николь обхватила его руками и ответила на поцелуй. — Я видел замечательный сон.

— Какое совпадение — я тоже. — Его руки скользили по ее спине, прижимая Николь все крепче. Она даже застонала от наслаждения.

— Мы с тобой занимались любовью. — Шарль Франсуа продолжал ее целовать.

— Да… О, Шарль…

Николь была не в силах совладать с собой. Она уткнулась лицом в его плечо. Это было так замечательно! Впервые за последние месяцы она чувствовала, что Шарль Франсуа действительно любит ее. Да, конечно, тогда в саду у Ланжевенов это чуть было не произошло между ними. Но тогда все было по-другому, не так, как сейчас. Может, ей не следовало уступать так легко. Однако теперь уже поздно жалеть, даже если…

— Шарль Франсуа! — Николь сразу пришла в себя от этой мысли.

— Мм…

— Шарль, подожди!

— Я и так столько ждал… — Он начал целовать ей грудь, гладить ее бедра.

— Мы же не предохранялись! — Николь отстранилась от мужа.

— Ах да, действительно… — Шарль Франсуа замолчал на мгновение. — Впервые с тех пор, как ты потеряла ребенка.

По телу Николь пробежала дрожь. «Ты потеряла ребенка!» Почему он не сказал «мы»? Хотя он всегда так говорил.

— Да, — холодно отрезала она, натянув простыню до самого подбородка. Ну и дура же она! Как наивно было думать, что одна ночь страсти может что-то изменить! — Да, мы впервые не предохранялись с тех пор, как я потеряла ребенка, — холодно повторила она.

Шарль Франсуа посмотрел на жену. Минуту назад она была в его объятиях, готовая снова разделить с ним его страсть. А теперь отстранилась, сделалась чужой. Ее взгляд опять стал безразличным и пустым.

— Ты должна была напомнить мне об этом.

Он знал, что его слова звучат жестоко, но было уже поздно. Какой же ты идиот, Дюмон! — мысленно выругался он и сел на край кровати.

Николь готова была ударить его, но сдержалась.

— Как удобно обернуть все против меня! — Ее голос дрожал от обиды и разочарования. — Но не волнуйся, у меня сейчас безопасный период!

От ее слов Шарлю Франсуа стало еще хуже.

— Тогда все в порядке. — Он старался не смотреть на жену. — Ведь мы не хотим ребенка, так ведь?

— Конечно, — процедила Николь сквозь зубы, встала с кровати и пошла в ванную, хлопнув за собой дверью.

Когда Шарль Франсуа вошел в столовую, там сидел один Жак Анри.

— Доброе утро!

Шарль Франсуа молча налил себе кофе и сел к столу.

— Я вижу, утро не такое уж и доброе!

— Отстань! — Шарль Франсуа пристально посмотрел на брата. — Я не в настроении шутить, ясно?

Жак Анри кивнул. Да, и он тоже. Уик-энд складывался не совсем так, как ему хотелось, да тут еще брат сидит с недовольным лицом, уткнувшись в чашку.

— Слушай, у меня плохая и хорошая новости. С какой начать? — Жак Анри встал и положил несколько вафель себе на тарелку.

— Все равно, — безразличным тоном откликнулся Шарль Франсуа, не поднимая головы.

— Хорошая: можешь расслабиться до половины первого. Плохая: отец собирает нас в своем кабинете. Ну, как тебе?