До и после конца света

Едва она вышла из кабинета, мама и тетя Шура кинулись к ней:

– Ну как? Что он сказал?

– Ложная тревога, – ответила Сима. – Простите, мне надо бежать.

Поймав такси, она махнула рукой по направлению дороги:

– В отделение милиции, улица Фрунзе.

…И снова аэропорт. На этот раз Серафима встречала Никиту, они, конечно, перезванивались, так что он был в курсе ее деятельности, да по телефону всего не расскажешь, до мелочей все не обсудишь. Поездка на него подействовала благотворно, Никита появился подтянутый, посвежевший и улыбчивый, возможно, его воодушевил результат графологической экспертизы. А о разговоре с гинекологом Сима не сообщила, это вообще не телефонный разговор.

– Держи, – протянул он бумажный пакет. – Сувенир. Тебе.

Серафима не ожидала подарка, да и внимания с его стороны, тут же заглянула внутрь и выудила оттуда двух красочных кукол в национальных украинских костюмах – чернявую дивчину и усатого хлопца.

– Ух ты! – выразила она восторг. – Какие славные! Обалдеть!

– Подарок с намеком, – хохотнул Никита, а Серафима надулась:

– Полагаешь, я не вышла из возраста, когда в куклы играют?

– Сожалею, что вышла, – возразил он. – Эта куколка на тебя похожа, не находишь? Дай бог тебе найти такого же хлопца. Моя машина на той стоянке… Кстати, и это тебе, – вручил он второй пакет, идя к платной автостоянке. – Киевский торт.

– Тоже с намеком? – подозрительно спросила Сима. – Считаешь меня обжорой?

– Сластеной. – Показав квитанцию сторожу, он открыл дверцу. – Прошу.

– Давай поедем в тихое место, нужно обсудить…

– Сначала к Лаэрту. Ну и имечко… – рассмеялся Никита. – А потом куда скажешь, туда и поедем. Можно прямо ко мне, у меня тишина и покой гарантированы.

Серафима покосилась на него, мол, что за новый намек? Дело-то к вечеру, но он не заметил косяков, ибо лавировал среди автомобилей.

– Через два дня суд, – поставила его в известность она.

– Ого! Так быстро?

– Панина жилы рвет, зараза. Мне сказала, что я защищаю негодяев и насильников.

– Кстати, как твой насильник коровы?

– Выиграла, – без хвастовства ответила Сима. – Устроила следственный эксперимент прямо в зале суда.

– Разве эксперименты допускаются в суде?

– Не желали допускать, я настояла ради справедливости. Принесла покрывало, расстелила и попросила ту корову лечь. А потом схожий комплекцией с обвиняемым парень попробовал протащить ее. Он с места не сдвинул ее! Это же все равно, что кролику тащить волоком носорога. Но она заверяла, будто обвиняемый оттащил ее в кусты, а сидели они и пили вино на берегу у самой воды, до кустов ой как далеко. Потом свидетелем выступил доктор, который осматривал ее после «насилия», сказал, что шишку на голове девица могла получить отчего угодно, но не от бутылки, и потеря сознания при такой шишке невозможна. В общем, выиграла, а потерпевшую теперь привлекут за ложь.

– Ты молодчага.

– Просто мне нравится моя работа.

– Слушай, а если Лаэрт не успеет к заседанию суда вычислить компьютер, а мы отправителя, что будем делать? Графологической экспертизы достаточно для признания меня жертвой жульничества?

– Нет. Во-первых, у нас будут повторные результаты генетики. Во-вторых, я начну затягивать рассмотрение.

– То есть? – заинтересовался Никита.

– Видишь ли, в нашей практике существуют приемчики, которые называют гадские-адвокатские. Довольно подлые, но за неимением других доказательств воспользуюсь ими. Как говорится, с паном – по-пански, с хамом – по-хамски, то есть его же приемом буду бить.

– И что это будут за приемы?

– Увидишь. Тебе понравятся. Меня сейчас беспокоит кассирша с почты, она, мерзавка, как чувствовала, уволилась месяц назад. Пока найти ее не могут, мне помогает милиция, тебе и на них придется раскошелиться.

На этом тему закрыли, так как Никита остановился у подъезда дома, где снял квартиру для Лаэрта.

ГЛАВА 10

Снова бежать? Куда?

Ивченко приготовился слушать, подперев щеку кулаком, а Тороков тянул резину – выпил чаю, закурил наконец:

– Итак, подозреваемый: Никита Ефимович Кораблев, тридцати трех лет, держи портрет.

– У-у-у, да он хоть куда, – одобрил парень фото.

– Кораблев топ-менеджер холдинговой компании, работает в дочернем филиале…

– Простите, я то и дело слышу: «топ, топ», а с чем этот «топ» едят – без понятия. Кто это?

– Ну… Топ – это что-то первостепенное, высшее, лучшее, точно и я не знаю, если честно. Зато знаю, что зарплаты у них ой-ой-ой, ни тебе, ни мне не видать столько капусты никогда – миллионы загребают.