До и после конца света

Ивченко и по дороге распирало любопытство, каким образом за считаные дни из слепых становятся зрячими – двойников и братьев-близнецов он отмел сразу. Ивченко видел у дома Бабковой этого человека, а не другого, обознаться не мог, в учебке натаскивал один: кто больше за минуту запомнит примет и потом назовет их. Например, гуляют в парке, на скамейке сидит дедушка, пока идешь мимо, отмечай в уме детали и выдавай результат преподавателю. Как правило, люди мало запоминают внешность, одежду, характерные особенности, а такие тренировки настраивают мозг на автоматическое запоминание, так что не случайно «слепой» врезался в память.

Зазвонила трубка, Ивченко вытащил ее из кармана, это Тороков беспокоился – молодец, вовремя напомнил про телефон. Юноша нажал на кнопку и, не теряя объект наблюдения, дождался, когда погаснет дисплей. Так-то лучше.

«Слепой» пришел… к отелю «Аруна», в котором жили Кораблев с Усольцевой, правда, чуть дальше другой отель возвышался, а за ним еще. Остановился в сквере, потоптался, озираясь (Ивченко притаился за елкой), и присел на край скамейки. Кажется, он кого-то нетерпеливо ждал, точно-точно, у него здесь свидание.

Ивченко пробирался ближе, замиряя от каждого треска под ногами и прячась за всем подходящим, что попадалось на пути. В этом месте ни одного человека не было, Ивченко подобрался довольно близко, больше рисковать не решился, затаился в густых кустах.

Не женщину ждал «слепой», мужчину – у всякого свои пристрастия. Тот вывернул из-за отеля «Аруна», пометался, изучая улицу, заметил «слепого». Упав рядом с ним на скамейку, выдохнул:

– Опоздали.

– Как опоздали? У нас же рассчитано…

– Первое: Гримаса через другой вход вошел, – перебил мужик лет тридцати пяти (Ивченко рассмотрел его, сидел-то близко и все слышал, да они и не шептались.) – Через гостевой вход. Телки его с ним нет, один колбасится.

– Ничего, подождем…

– Второе: мы опоздали, потому что наша парочка на заднем дворе уже пасет его, они с ним раньше потолкуют…

Странная у них манера общения, постоянно перебивали друг друга, не давая дослушать Ивченко, что того злило, теперь влез «слепой», хихикнув:

– Гляди, какие неуловимые, а? Я когда смотрел, как они драпают, балдел, честное слово. Плохо милиция работает, плохо.

Ивченко злорадно подумал: «Я тебе дам, козел коротконогий, плохо».

– Жалко, до Гримасы нельзя было их сдать, – сказал, закуривая, мужчина. – Не люблю тягомотину, сразу не получилось – все, клиенты уже на стреме, их не догонишь.

– Ой, да не вякай, – протянул «слепой». – Кто знал, что они как пауки по стенам ползать умеют? Это менты их упустили, – с сожалением развел он руками. – Догоним, никуда не денутся. Ну ничего, пущай толкуют, потом ты сделаешь Гримасу, а я за ними пригляжу и в ментовку тук-тук-тук, где их взять.

Ивченко прикусил кулак, чтоб невзначай не вылетел торжествующий вопль, он понял, кому готовят западню. Теперь ему нужно безошибочно рассчитать, за кем «приглядеть», как сказал «слепой».

– Я б обоих сделал без ментов, – сказал молодой мужчина, – о Гримасу мараться не стал бы. Ты звонил?

– Обещали подумать. Я объяснил выгоды, но они их не понимают, мозги не те. Но, знаешь, мы можем решить это и самостоятельно. Только не здесь, нет, нет. Тут спокойно, а трупы – громкое дело. Девка-то как?

– Живучая. Без сознания лежит, с ней мать.

– Неаккуратно мы поработали. Ну-с, – огляделся «слепой» как будто бесцельно, просто так, от нечего делать. – Выход со двора один?

– Да, один.

– Тогда ждем, ждем.

Ивченко про себя сетовал, что на Торокова нельзя положиться, как теперь одному разорваться? Ну, подождет и он, лучше пропустит беглецов, а этих двух нельзя упускать…

Серафима пружинила на ногах, вытянув руки вдоль тела, так ведь курточка на ней легкая, джинсы тонкие, а сейчас не лето, к тому же горы кругом. Никита посмотрел на ее мучения, расстегнул куртку и потянул к себе:

– Иди, погрею.

– Не надо, не надо, не…

– Смотри-ка, еще сопротивляется, – прижав к себе Симу и запахнув куртку, сцепил в замок руки на ее спине, ухмыльнулся. – Тоже мне, дикая орхидея.

Под курткой стало тепло, а дрожь усилилась, Сима зажмурилась и настраивала себя на покой. Надо расслабить мышцы, переключиться, если Никита заметит, как она млеет от его близости, наступит катастрофа. Впрочем, катастрофа случилась, когда Лялька привела его к ней, хуже уже не будет. Одуреть можно, так бы и стоять… А где сила воли?