Врата судьбы

– Что он там делает? – спросила Таппенс, слегка удивившись.

– Рассматривает книжки, как я полагаю. Расставляет их, наверное, по местам, чтобы покончить с этим делом.

– И все равно мне это кажется странным, – сказала Таппенс. – Он ведь так сердился из-за этих книг, даже ворчал.

– Полно, что вы, – сказал Альберт. – Мужчины, они и есть мужчины, разве не так? Они ведь больше любят большие книги, научные, такие, чтобы можно было впиться в нее и уже не отрываться.

– Пойду и вытащу его оттуда. А где Ганнибал?

– Он, мне кажется, тоже наверху, вместе с хозяином.

Но именно в этот момент Ганнибал дал о себе знать. Яростно залаяв, как, по его мнению, и подобает сторожевой собаке, он быстро исправился, признав, что это его любимая хозяйка, а не какой-нибудь неизвестный, явившийся сюда, чтобы украсть серебряные ложки или же напасть на хозяина с хозяйкой. Извиваясь всем телом, он стал спускаться по лестнице, опустив нос и отчаянно виляя хвостом.

– Вот ты где, – сказала Таппенс. – Ну что, рад видеть свою мамочку?

Ганнибал подтвердил, что он очень рад видеть мамочку. Он прыгнул на нее с такой силой, что чуть было не сбил с ног.

– Осторожнее, – сказала Таппенс, – осторожнее. Ты же не собираешься меня убить?

Ганнибал объяснил, что ему просто хочется ее скушать, и больше ничего, ведь он любит ее до безумия.

– Где хозяин? Где папочка? Он наверху?

Ганнибал все понял. Он помчался вверх по ступенькам, оборачиваясь, чтобы удостовериться, идет ли она вслед за ним.

– Ну и ну! – пробормотала Таппенс, когда, слегка запыхавшись, вошла в «книжную комнату» и увидела Томми, который стоял верхом на стремянке и доставал с полок то ту, то другую книгу. – Скажи, пожалуйста, что ты здесь делаешь? Насколько я поняла, ты собирался погулять с собакой.

– Мы и гуляли, – сказал Томми. – Мы с ним ходили на кладбище.

– Но зачем ты повел его именно на кладбище? Я уверена, что тамошние служители не испытывают восторга, когда там появляются собаки.

– Он был на поводке, – сказал Томми. – А кроме того, не я его повел, а он меня. Похоже, на кладбище ему очень понравилось.

– Очень надеюсь, что это не так, – сказала Таппенс. – Ты ведь знаешь, что за собака наш Ганнибал. Он любит, чтобы все было как всегда. И если он возьмет себе за правило каждый день прогуливаться по кладбищу, нам грозят крупные неприятности.

– Право же, он вел себя как очень умный пес.

– Когда ты говоришь «умный», это означает «упрямый донельзя».

Ганнибал повернул голову, подошел к хозяйке и стал тереться носом о ее ногу.

– Это он тебе сообщает, какой он умный и сообразительный пес. Он гораздо умнее нас с тобой, – сказал Томми.

– Интересно, что ты имеешь в виду?

– Как прошла твоя встреча? Интересно было, приятно? – поинтересовался Томми, меняя тему.

– Ну, я бы этого не сказала. Люди были со мной очень милы и любезны, и я надеюсь, что со временем перестану их путать. Понимаешь, поначалу так трудно ориентироваться, все они на одно лицо, и одеты все более или менее одинаково, и очень трудно разобраться, кто есть кто. Разве что увидишь красивую или особо безобразную физиономию. А в провинции редко встречается лицо, достойное внимания, ты согласен?

– Я сказал, – вернулся Томми к прежней теме, – что мы с Ганнибалом очень даже умные.

– Я думала, что это ты только о Ганнибале.

Томми протянул руку и достал с полки книгу.

– «Похищенный», – заметил он. – Ну да, еще одно произведение Роберта Льюиса Стивенсона. Кто-то, наверное, очень любил Роберта Льюиса Стивенсона. «Черная стрела», «Похищенный», «Катриона», еще две книжки. Все подарены Александру Паркинсону его любящей бабушкой, а одна – любящей тетей.

– Ну и что же? – спросила Таппенс. – Что из этого?

– А я нашел его могилу.

– Что ты нашел?

– Ну, собственно, не я. Нашел Ганнибал. В самом уголке, против маленькой двери, ведущей в церковь. Мне кажется, это вход в ризницу или куда-нибудь в этом роде. Надпись не очень хорошо сохранилась, многие буквы стерлись, но прочесть все-таки можно. Ему было четырнадцать лет, когда он умер. Александр Ричард Паркинсон. Ганнибал стал нюхать все вокруг, я потянул его за поводок, но успел прочитать надпись, даже несмотря на то, что она такая стертая.

– Четырнадцать лет, – проговорила Таппенс. – Бедный мальчик.

– Да, – согласился Томми. – Очень грустно, но, кроме того…

– У тебя появилась какая-то мысль, Томми. В чем дело?