Врата судьбы

– Там есть и другие бумаги, – сказала Таппенс, – но в большинстве своем бумага испорчена, и они могут просто развалиться, когда их тронешь. Ой, что это такое?

На столе в холле лежал довольно толстый пакет. Из столовой вышел Альберт и доложил:

– Его прислали с посыльным, мадам. Лично для вас.

– Интересно, что это такое, – сказала Таппенс, беря в руки пакет.

Они с Томми вместе направились в гостиную. Таппенс развязала бечевку и сняла оберточную бумагу.

– Это похоже на альбом, – сказала она. – Мне кажется… Ах, здесь записка. Это от миссис Гриффин.

«Дорогая миссис Бересфорд, с Вашей стороны было очень любезно принести мне эту книгу для записи рождений. Мне доставило громадное удовольствие перелистывать ее и вспоминать разных людей и старые времена. Все так забывается. Порой помнишь только имя, а фамилию забываешь, а иногда, наоборот, помнишь только фамилию. Я тут недавно наткнулась на этот старый альбом. Он в общем-то и не мой. Мне кажется, он принадлежал моей бабушке, но в нем множество фотографий, и среди них две или три, которые принадлежат Паркинсонам, потому что бабушка была с ними знакома. Я думаю, Вам будет интересно посмотреть этот альбом, поскольку Вы интересуетесь всем, что было связано с Вашим домом и с людьми, которые в нем прежде жили. Пожалуйста, не трудитесь мне его возвращать, для меня лично он не представляет решительно никакой ценности, уверяю Вас. В доме всегда такая масса вещей, которые принадлежали тетушкам и бабушкам. Вчера, например, я заглянула в старый комод и обнаружила там целых шесть книжечек для иголок. Старые, как мир. Им, верно, не менее ста лет. И они принадлежали не бабушке, а бабушкиной бабушке, которая имела обыкновение дарить каждой горничной на Рождество такую книжечку для иголок. Эти она, должно быть, купила на распродаже, так что их хватило бы и на следующий год. Теперь они, конечно, никуда не годятся. Как подумаешь, сколько было лишних трат и как это все печально».

– Старый альбом для фотографий, – сказала Таппенс. – Ну что же, это может быть забавно. Давай-ка посмотрим.

Они сели на диван. Это был типичный для того времени альбом. Многие снимки совсем выцвели, но иногда Таппенс удавалось узнать какие-то уголки своего сада.

– Посмотри-ка, это араукария. Ну да, смотри, а это ведь «Верная любовь». А там вон глициния и пампасная трава. Это, наверное, званый чай в саду или что-нибудь в этом духе. Ну да, вот видишь – стол, а за столом целое общество. И под каждой фотографией – имя. Вот, например, Мейбл. Ну, эта Мейбл не красотка. А кто это?

– Чарльз, – сказал Томми. – Чарльз и Эдмунд. Чарльз и Эдмунд, судя по всему, играют в теннис. Какие-то странные у них ракетки. А вот Уильям, неизвестно, кто это такой, и майор Коутс.

– А вот там… о, Томми, это Мери.

– Ну да, Мери Джордан. И имя и фамилия написаны.

– А она хорошенькая. Очень хорошенькая, как мне кажется. Снимок, правда, основательно выцвел… О, Томми, просто удивительно, что мы обнаружили здесь Мери Джордан.

– Интересно, кто это снимал?

– Возможно, тот самый фотограф, о котором говорил Айзек. Тот, в деревне. У него, наверное, до сих пор хранятся старые фотографии. Нужно будет непременно наведаться к нему.

Томми отодвинул в сторону альбом и начал просматривать дневную почту.

– Что-нибудь интересное? – спросила Таппенс. – Я вижу три письма. Два из них – счета. А вот это, то, которое ты держишь в руках, оно совсем другое. А ведь я спросила, есть ли что-нибудь интересное, – повторила Таппенс.

– Возможно, – сказал Томми, – завтра мне снова придется поехать в Лондон.

– Очередной комитет?

– Не совсем, – сказал Томми. – Мне нужно кое с кем повидаться. Это, собственно, не в Лондоне. Кажется, где-то по направлению к Хэрроу.

– А в чем дело? Ты мне ничего об этом не говорил.

– Мне нужно повидаться с одним человеком, это полковник Пайкавей.

– Ничего себе имечко, – заметила Таппенс.

– Согласен, имя довольно странное.

– Я раньше его слышала?

– Возможно, я говорил тебе о нем. Это человек, который постоянно живет в атмосфере дыма. У тебя есть таблетки от кашля, Таппенс?

– Таблетки от кашля? Право, не знаю. Да, кажется, есть. У меня сохранилась большая коробка еще с зимы. Но у тебя же нет кашля. Я, по крайней мере, не заметила.

– Пока нет, но обязательно начнется, как только я попаду к полковнику Пайкавею. Насколько я помню, стоит пару раз вдохнуть, и тут же начинаешь кашлять. Смотришь с надеждой на окна, постоянно плотно закрытые, однако Пайкавей никаких намеков не понимает.