Щелкни пальцем только раз

«Мне кажется, – подумала Таппенс, и мурашки побежали по ее спине, – мне кажется, что ее, возможно, уже нет в живых...»

И если это так, то, значит, она, Таппенс, допустила просчет. Начала действовать, потому что беспокоилась за миссис Ланкастер, считала, что ей грозит опасность, и решила ее разыскать и защитить. «И если она еще жива, – думала Таппенс, – я непременно это сделаю».

Сэттон-Чанселор... Именно здесь началось что-то важное и опасное. И «Дом на канале» каким-то образом со всем этим связан. Возможно, центром являлся именно он, а может быть, сама деревушка Сэттон-Чанселор? Место, где люди жили, уезжали, приезжали, откуда бежали, исчезали и возвращались вновь. Как, например, этот сэр Филипп Старк.

Не поворачивая головы, она устремила взгляд на сэра Филиппа Старка. Она ничего о нем не знала, не имела никаких сведений, кроме тех, которые почерпнула в ходе бесконечного монолога миссис Копли, когда та сообщала ей общие сведения об обитателях тех мест. Тихий человек, ученый-ботаник и к тому же предприниматель – по крайней мере, владеет акциями промышленных компаний. Следовательно, богатый человек и очень любит детей. Вот-вот. Снова дети. «Дом на канале», птица в камине, детская кукла, засунутая туда неизвестно кем. Детская кукла, набитая бриллиантами, – добыча грабителей. Этот дом – один из притонов крупной шайки преступников. Однако существовали преступления гораздо более необычные и жестокие, чем ограбление. Миссис Копли говорила: «Я всегда подозревала, что это мог сделать он».

Сэр Филипп Старк. Он убийца? Сквозь полузакрытые глаза Таппенс изучала его, ясно отдавая себе отчет в том, что изучает с единственной целью: определить, подходит ли он под ее понятие об убийце – больше того, убийце маленьких детей?

«Интересно, сколько ему лет, – думала она. – По крайней мере, семьдесят? А может быть, и больше». Бледное аскетическое лицо. Да, определенно аскетическое. И явно измученное. Большие темные глаза. Глаза с картин Эль Греко. Худое, истощенное тело.

«Вот он явился сюда сегодня вечером. Зачем?» – гадала Таппенс. Она перевела взгляд на мисс Блай. Та не могла спокойно усидеть в своем кресле – то пододвинет к кому-нибудь стол, то предложит подушку, то передвинет коробку с сигаретами или спички. Волнуется. Ей явно не по себе. Все время смотрит на сэра Филиппа Старка. Как только чуть успокоится, не сводит с него глаз.

«Прямо-таки собачья преданность, – подумала Таппенс. – Наверное, была в него когда-то влюблена. Не удивлюсь, если и до сих пор в какой-то степени влюблена. Ведь даже когда стареешь, все равно любить не перестаешь. Молодежь вроде Дерека и Деборы думает, что в старости любить невозможно. Они не могут себе представить, что и немолодой человек способен любить. Я же полагаю, что она до сих пор в него влюблена – преданно и безнадежно. Кто-то, по-моему, говорил, то ли миссис Копли, то ли викарий, что мисс Блай, когда была молодой девушкой, работала у него секретаршей и что она до сих пор занимается его делами?

Ну что же, – рассуждала Таппенс, – не редкость, когда секретарша влюбляется в своего патрона. Вот мисс Блай и влюбилась в Филиппа Старка. Можно ли это считать важным и полезным фактом? Что, если мисс Блай знала или подозревала о том, что за аскетической внешностью скрывается ужасное безумие? Он всегда так любил детей.

«Слишком уж любил детей, по моему мнению», – говорила миссис Копли.

Такое иногда случается. Может, потому-то он и выглядит таким измученным.

О маньяках-убийцах мы ничего знать не можем, это дело врачей и психиатров, – думала Таппенс. – Почему у них возникает желание убить ребенка? Что заставляет их это делать? Жалеют ли они об этом впоследствии? Может быть, они делаются себе отвратительными, приходят в ужас от того, что совершили?»

В этот момент их глаза встретились, и она уловила какой-то ответный знак.

«Ты думаешь обо мне, – сказали его глаза. – Да, ты думаешь правильно. Я человек, которого преследуют дьяволы».

Да, совершенно правильное определение. Его преследуют дьяволы.

Она отвела глаза. Теперь ее взгляд остановился на викарии. Викарий ей нравился. Такой славный человек. Известно ли ему что-нибудь? Может быть, и известно. А может быть, он находится в самом центре преступного клубка и даже не подозревает об этом. Вокруг него творятся разные дела, а он о них и понятия не имеет благодаря своей крайней невинности – даже в какой-то степени опасному качеству.