Щелкни пальцем только раз

Однако им пришлось ехать к тетушке Аде не через полгода, а гораздо раньше – не прошло и трех недель, как она скончалась во сне.

Глава 3

ПОХОРОНЫ

– Грустное это дело – похороны, верно? – заметила Таппенс.

Они только что вернулись с похорон тетушки Ады; им пришлось совершить длинное и мучительное путешествие по железной дороге, поскольку тетушку Аду хоронили в маленькой деревушке в Линкольншире, где были погребены все ее предки и родственники.

– А чего ты, собственно, ожидала? – резонно возразил Томми. – Что все будут веселиться?

– Ну, иногда это случается. Например, ирландцы всегда рады поминкам. Сначала они вопят и причитают, а после пьют и просто веселятся. А не выпить ли и нам? – добавила она, бросив взгляд на буфет.

Томми тут же подошел к нему и принес бутылку, по его мнению соответствующую данному случаю, – «Белая леди».

– Вот так-то лучше, – сказала Таппенс.

Она сняла свою черную шляпку и швырнула ее через всю комнату, а потом освободилась и от длинного черного пальто.

– Терпеть не могу носить траур. От него всегда пахнет нафталином – ведь его держат в каких-нибудь сундуках.

– Тебе не обязательно носить траур. Достаточно того, что ты была в нем на похоронах.

– О, я это знаю. Не пройдет и минуты, как я отправлюсь наверх и переоденусь – надену красное платье, чтобы приободриться. А ты пока нальешь мне еще порцию «Белой леди».

– Вот уж не думал, Таппенс, что похороны приведут тебя в такое праздничное настроение.

– Я же говорила, что похороны – это грустно, – через минуту сказала Таппенс, возвращаясь в гостиную в ярко-вишневом платье. На плече у нее красовалась брошка в виде ящерицы с бриллиантами и рубином. – Потому что это такие похороны, как были у тетушки Ады: только одни старики и очень мало цветов. Никакой многолюдной процессии, никто не всхлипывает и не вытирает глаза. Грустно, когда хоронят старых и одиноких, о которых никто особенно не скорбит.

– Надеюсь, эти похороны тебе было легче пережить, чем если бы это были, например, мои.

– Вот тут ты ошибаешься. Я не хочу даже думать о твоих похоронах, потому что очень надеюсь умереть раньше тебя. А уж если придется тебя хоронить, то моей скорби не будет предела и платков я изведу целую кучу.

– И непременно с черной каймой?

– О черной кайме я как-то не подумала, но идея мне нравится. Кроме того, погребальная служба такая красивая, она вызывает возвышенные чувства. Истинную печаль. Чувствуешь себя ужасно, но в то же время все это оказывает на тебя определенноевоздействие. Вроде как пропотеть во время лихорадки.

– Послушай, Таппенс, твои рассуждения о похоронах и их действии на тебя отдают весьма дурным вкусом. Мне они не нравятся. Давай оставим эту тему.

– Согласна. Давай оставим.

– Бедная старушка скончалась, – продолжал Томми, – умерла спокойно, без страданий. Ну и пусть покоится с миром. А вот с этими бумагами мне нужно разобраться.

Он подошел к письменному столу и стал перебирать лежащие на нем бумаги.

– Куда это я задевал письмо мистера Рокбери?

– А кто этот мистер Рокбери? А, это стряпчий, который тебе писал.

– Да, в нем говорилось о ее делах, о том, что нужно привести все в порядок. Похоже, я остался ее единственным наследником.

– Жаль, что у нее нет состояния, которое она могла бы тебе завещать.

– Если бы оно у нее и было, она оставила бы его тому самому приюту для кошек. Завещанное кошкам съест все, что у нее было. На мою долю почти ничего не останется. Да мне ничего и не нужно.

– Она что, так любила кошек?

– Не знаю. Наверное. Я никогда не слышал, чтобы она о них говорила. Мне кажется, – задумчиво заметил Томми, – что ей нравилось говорить своим старым приятельницам, которые приезжали ее навестить: «Я кое-что оставила вам, милочка, в своем завещании» или «Эту брошку, которая тебе так нравится, я оставляю тебе». А по завещанию никто ничего не получил, все завещано кошачьему приюту.

– Я уверена, что она таким образом развлекалась, – сказала Таппенс. – Так и представляю себе, как она говорит это своим подружкам – или так называемым подружкам, потому что, как мне кажется, она по-настоящему никого не любила. Ей просто нравилось их напрасно обнадеживать. Настоящая старая чертовка, верно, Томми? И все– таки эта старая чертовка чем-то нам симпатична. Не так-то просто получать от жизни удовольствие, когда живешь взаперти в доме для престарелых. Нам нужно будет еще раз съездить в «Солнечные горы»?