Фрейд и его госпожа

Полина рухнула на подушку, простонав:

– Уходи, Кирилл застукает тебя…

– Ну и что? – Он присел на край кровати, наклонился и чмокнул ее между лопатками – она поежилась. – Народ собирается на завтрак, ты пойдешь?

– Дай мне умереть спокойно!

– Не дам. Странно, ночью ты была более активной, даже сверхактивной. Может, тебе принести кофе сюда? После запоя крепкий кофе помогает прийти в норму. Принести?

Ого! Это было что-то новенькое – Антон в качестве официанта? Несмотря на отвратное самочувствие, Полина перевернулась на спину, прикрыла обнаженную грудь одеялом и провокационным тоном произнесла:

– Неси. – А ведь он пошел к двери! – Стой. Не надо мне кофе, я спущусь. Только душ приму. Подай халат, он в шкафу.

И он подал! Не хворь ли какая с ним приключилась?

Со смертью Нонны в доме изменились порядки – теперь ели все вместе. После вчерашнего загула Марианна не умирала, как Полина, чувствовала она себя вполне сносно – крепкая у нее натура, видимо. Она кормила детвору, успевала и сама перехватить кусок-другой, поглядывая на мрачного Кирилла. Тот, в свою очередь, наблюдал за сестрой, которая наклонилась низко к столу и пила только кофе, не притронувшись к еде. Вид у нее был истерзанный. Но в данную минуту брат не озаботился физическим состоянием своей сестры, тревожила его сама Полина. Проанализировав вчерашний инцидент, Кирилл признал, что это в духе сестры – пойти к Тамаре и потребовать отменить бракосочетание. Человеком он был чрезмерно самолюбивым, из тех, кто хватается за мизерный повод, чтобы отстоять свои права, хотя никто и не помышлял их отнимать. Вторым свойством Кирилла, изрядно портившим ему жизнь, было делать все наперекор. Глава семьи дождался, когда все пришли в норму (Полина – в относительную), и выдал:

– Как бы там ни было, а мы распишемся с Тамарой!

Заявление это породило некую неловкость среди присутствующих, как будто Кирилл огульно обвинял их всех черт знает в чем. Марианна догадалась, что сейчас начнутся семейные разборки. Становиться свидетельницей этого процесса у нее не было желания. Она забрала детей и ушла из-за стола, толком не позавтракав. Полина подняла на брата изумленные глаза:

– К чему это твое заявление?

– К этому!

Он положил перед ней лист бумаги с наклеенными на нем буквами и цельными словами, вырезанными из различных печатных изданий. В голове Полины мысли ворочались туго, со скрипом, поэтому она прочла это произведение вслух, вникая в его смысл посредством собственного слуха. Слова, наклеенные вкривь и вкось, никак не воспринимались ею.

– «Кого ты берешь, дурак? Твоя Тамара тебе изменяет. Тайком Тамара встречается с Артуром Гребняком, а вы еще не поженились. То ли еще будет? Гони Тамару, она шлюха». – Полина приподняла плечи, выпила несколько глотков кофе. Пауза ей понадобилась, чтобы сопоставить смысл записки с заявлением брата. Она перевела глаза на Кирилла: – А мы тут при чем?

– Это еще не все, – проигнорировал он вопрос. – Некий неизвестный человек звонит Тамаре по ночам и угрожает ей, обещая, что она умрет, если выйдет за меня замуж. По сути, пугают, что убьют ее. Как это понимать?

– А мы-то при чем? – повторила Полина, раздражаясь, так как укоризненный взгляд брата и одновременно уличающий был направлен прямо на нее.

– Ты ходила к Тамаре? Требовала отложить…

– Ах, вон оно что! – Наконец Полина поняла, кому именно предназначались его претензии, подняла двумя пальчиками пасквиль. – Считаешь, что это склеила я?

– Считаю, что никто не имеет права вмешиваться…

– Ты не ответил, – прервала его Полина. – По-твоему, это сделала я?

– Меня не волнует, кто это клеил… – попытался было уйти от прямого ответа Кирилл, понимая, что из его предупреждения сестра раздувает скандал. – Это смешно!

– Смешно? – нахмурилась Полина. – Я так не думаю. Скажи, а ты не усомнился в своей Тамаре?

– Нет.

– Но усомнился во мне. Ясно.

– Полина, не делай из мухи слона. Я хотел…

– Понятно, что ты хотел, – не стала слушать она. – Приписал мне звонки с угрозами, эту записку и даже ни на минуту не усомнился в том, что твои подозрения беспочвенны. Спасибо!

Она ушла. Ее не остановил и окрик брата:

– Полина!

В сердцах Кирилл кинул салфетку на стол, та упала на пол. Не так он представлял себе этот разговор, во всяком случае, он никого не собирался обижать или оскорблять, но ошибок своих Кирилл никогда не признавал в открытую. Антон сидел в задумчивости, обхватив пятерней подбородок; вторую руку он держал на бедре, отставив локоть в сторону, на друга не смотрел. Когда, выясняя отношения, берут в свидетели хоть и друзей, но, в сущности, людей посторонних, не спрашивая их согласия, человеку становится неуютно в собственном костюме. Требуется же принять чью-то сторону, а тут был выбор без выбора: Полину уговаривать, чтобы она не становилась в позу, – значило потерять ее, Кирилла отчитывать – означало разругаться с ним. Но и третьего не было дано. В данной ситуации Антон обязан был высказать свое мнение.