Одиннадцатый легион

Пламенная речь Сорано, аргументированная весомыми доказательствами из области статистики, возымела эффект и достучалась до разума Фламера, Анри согласился. Солдаты уже собирались отправиться в путь, как Дарка вдруг осенила на удивление простая идея, на которую, как это ни парадоксально, его натолкнул Мортирьеро. Подбежав к Фламеру, он вырвал из крепких рук солдата коммуникационный шар и снова обратился к некроманту:

– Мартин, а сколько жителей в Кодвусе?

– Порядка восемнадцати-двадцати тысяч, трудно назвать более точную цифру, а что?

– А куда двинутся орки после захвата Королевства?

– К имперской границе они не пойдут, там еще одно укрепление, значит, через Лес в Филанию, а там…

– Уже не важно, – радостно перебил Дарк своего учителя, – в Лесу много болот и живности, которой нет в степи…

– Гениально! – оборвал радостный крик дальнейшие объяснения. – Молодец, Дарк, неплохо, весьма неплохо для обычного солдафона.

– Может, и с нами поделитесь, комбинаторы, – выразил общее с Гаврием мнение Фламер.

– Анри, я болван, что сам не додумался. Орки всю жизнь провели в степи, где жарко и сухой воздух, а в Лесу влажно и много болот, значит, сотни тысяч комаров.

– Ну, полно кровососов, и что с того? – наморщился Фламер от неприятных воспоминаний форсирования трясин и прочей болотной местности.

– Комары – лучшие разносчики заразы, они доставляют ее прямо в кровь, – продолжил лекцию Гентар. – Любое заболевание от сырости, безвредное для людей, например, простуда, может привести к смерти орка. Я могу усилить и ускорить этот процесс: создам в лаборатории вирус, от которого человек только чихнет, а орк загнется, затем заражу через кровь всех комаров на болотах…

– Можешь не продолжать, – с отвращением поморщился Фламер, который явно не был приверженцем ведения войн подобным трусливым образом. – Делай, как знаешь, лишь бы подействовало! – буркнул на прощание ворчун Анри и засунул еще продолжающую вещать сферу в мешок. – А вы чего расселись, девоньки, а ну, живо по коням!

Глава 17

Легионеры

По темной, пустынной степи скакали трое всадников. Низко наклонившись к лукам седел, авантюристы то и дело подгоняли коней ударами острых шпор. Им повезло: ветра не было, а недавно прошедший, редкий в этих краях дождь прибил дорожную пыль, так что можно было без опаски приоткрыть при езде рот и не прищуривать глаза, наподобие раскосых шаконьесов. Везение было весьма относительным, впрочем, как и степь пустынной.

Каждый из троицы знал: если оторваться от земли и подняться на высоту птичьего полета, то можно увидеть сотни, тысячи орков, в грозном молчании марширующих по различным направлениям к одной, общей точке сбора. Ур-Пьер пытался до конца сохранить свои планы в тайне от союзников-эльфов, поэтому не мог позволить случайному путнику, едущему в этот поздний час по дороге, или высланному эльфами патрулю шаконьесов заметить движущиеся в боевом порядке многочисленные отряды. Судя по карте, которая перекочевала в котомку Фламера, от обочины дороги до ближайшей колонны орков было не менее четырех миль, в то время как видимость поздним вечером сократилась до двух.

Во время сумасшедшей скачки каждый думал о своем. Фламер молился привередливой богине удачи Фортуне, прося о последнем одолжении – успеть предупредить Румбиро, догнать конвой еще до того, как не подозревающие о раскрытии заговора гномы попадут под массированный огонь катапульт. Остальное уже не имело значения, даже то, удастся ли их безумное мероприятие. Он знал, что Удача здесь ни при чем, это уже не ее компетенция, а только дело их собственных рук, рук когда-то погибших людей, которые в эту гадкую, холодную ночь будут вершить Историю, разворачивать хаотично катящееся Колесо Прогресса в нужное для человечества направление.

Гаврий строил предположения, кто же его попутчики-союзники на самом деле, а также рисовал при помощи своего богатого воображения изощренные картины расправы над предавшим и пожертвовавшим им Диверто. Сорано знал, что это теперь не главное в его судьбе, но размышлять над самым важным вопросом: «Что делать дальше, когда все закончится?» он боялся и усиленно гнал от себя навязчивые идеи на эту тему.

И только мысли Аламеза были примитивны и практичны. «Еще немного, и лошади падут, необходимо сбавить темп!» – крутилось в мозгах Дарка, воспринимавшего тряску в седле как часть работы, а не свободное время, в которое можно предаваться праздным, абстрактным размышлениям и строить несбыточные планы на будущее.