Одиннадцатый легион

Пошарив в мешке, Дарк достал краюху хлеба, сыр и флягу с водой. Минуту поколебавшись, стоит ли идти на риск или нет, подошел к девушке, вынул кляп и развязал руки. Поставив еду перед ней, отошел и встал с обнаженным мечом метрах в двух за ее спиной.

– Прежде чем есть, советую как следует размять рот и не осложнять никому жизнь ненужными фокусами. Я слежу за тобой и если почувствую, что что-то не так, то колебаться не буду.

– С чего это ты вдруг снизошел? – с трудом шевеля губами, выдавила из себя Ильза. – Боишься, что окочурюсь, или надеешься, что в благодарность за жрачку я с тобой расплачусь?

– Ни то, ни другое. Стало скучно, и я решил немного развлечься кормлением диких амазонок.

Шутка не удалась, резким движением Ильза схватила флягу с водой и кинула ее назад, через голову, пытаясь, видимо, попасть в обидчика. Бросок был неточным, фляжка пролетела мимо и глухо ударилась о стоявшее рядом дерево. Неожиданный шум разбудил Гаврия. Он открыл узкие щелочки глаз и удивленно посмотрел на происходящее. Промямлив что-то типа: «Побалуешься, не забудь связать…», перевернулся на другой бок и снова уснул.

– Ты всегда так благодаришь людей, кормящих тебя, или только я удостоен такой чести?

– Ты оскорбил меня, ты умрешь! – тихо, сквозь зубы процедила она.

– Ну, во-первых, я тебя развязал и дал поесть, а во-вторых, именно вы, сударыня, начали парад оскорблений, предположив, что за свой бескорыстный поступок я что-то там потребую.

– А разве нет?!

– Конечно, я ведь такой простофиля, что буду пытаться склонить амазонку к противным ее сущности действиям, да еще уповая на сомнительное чувство благодарности с ее стороны. Я, конечно, мужчина и, следовательно, дурак, но не настолько же… Было бы мне нужно «это», я развязал бы не руки, а ноги. Вот о чем я действительно жалею, так о том, что вытащил кляп.

Ответа не последовало, и на поляне вновь воцарилась тишина, изредка прерываемая звуками леса. От еды девица все-таки не отказалась, уплетала за милую душу, видимо, оскорбление ближнего своего было у амазонок обычным предобеденным ритуалом для поднятия аппетита. Как бы то ни было, а через пять минут еды уже не осталось. Дарк встал на ноги и подошел почти вплотную к Ильзе.

– Теперь без глупостей, руки медленно за спину и постарайся не делать резких движений.

Инстинктивно отведя немного руки назад, девушка вдруг остановила движение и нерешительно произнесла:

– Слушай, мне нужно… в кусты… срочно.

Проблема была тривиальной. Дарк сразу вспомнил уроки в Академии. Старичок-преподаватель, захлебываясь от негодования слюной, убежденно доказывал хохочущей аудитории, что больше половины побегов военнопленных происходит именно при этих, так сказать, житейских обстоятельствах. Сейчас почему-то смеяться не хотелось. Опустившись на колени, он снова взял меч и разрезал веревки на ногах.

– Давай, только быстро и здесь!

– Тогда лучше убей.

– Ишь размечталась, давай живо!

– Ты не понимаешь, это позор!

– Слышь, девица-красавица, неужели ты думаешь, что я, наивный, сам тебя в кусты отпущу, а потом по лесу до утра ловить буду?

– Не убегу я, слово амазонки.

– Для меня оно пустой звук. Как понимаешь, имел лишь негативный опыт общения с вами. Смотри на это проще: я не мужчина, я солдат, а ты не женщина, а пленный. Если тебя это успокоит, то созерцание сей захватывающей дух сцены не доставит мне ни малейшего чувства эстетического наслаждения. А ну, давай живо!

Через пару минут ситуация была успешно разрешена, а пленница снова связана. Рот затыкать он все-таки не стал. Конечно же, существовала опасность, что Ильза закричит, призывая на помощь, если ее соратницы окажутся поблизости, или, что еще хуже, на его и так больную голову вновь польется поток ругательств, адресованных и лично ему, и всей мужской части человечества, но, слава богу, ни того, ни другого не случилось.

Отойдя к костру, Дарк решил заняться тем, что уже давно стоило сделать – сменить повязку. Пропитанные кровью и потом бинты удалялись с трудом. Порой приходилось обрывать их или, предварительно смочив теплой водой, осторожно соскребать острием кинжала. Наконец-то титанический труд по санации поверхности головы был завершен, и рана предстала в своей обнаженной красе. К счастью, он ощущал ее только на ощупь, в то время как Ильзе, сидевшей как раз напротив, повезло меньше. Не имея моральных сил смотреть на уродливый, покрытый запекшейся кровью и остатками мази рубец, девушка отвернулась и сидела, искривив шею набок, до тех пор, пока перевязка не была окончена.