Прах и пепел

Опустив голову, она молчала, долго молчала, потом сказала Глебу:

– Глеб, вы стоите лицом к бараку. Сколько там женщин на скамейке?

– Четыре.

– А когда вы пришли, были три?

– Да.

– Четвертая в зеленой кофточке?

– Да.

– Одна из тех, кто следит за нами. Поэтому я и не разрешала себя провожать до барака. И если я сейчас с вами уйду и не вернусь ночевать и тем более не выйду утром на работу, меня кинутся искать. Мы можем прямо сейчас уехать? Есть поезд?

– Ленинградский поезд днем, в двенадцать часов.

– Вот видите! Я могу уйти только в выходной.

– Когда он у тебя? – спросил Саша.

– Послезавтра.

– Рискованно ждать, – сказал Глеб, – не обязательно ехать поездом, можно пароходом, а потом где-нибудь пересесть.

– Милый Глеб, у них свои люди и на вокзале, и на пристани, даже на автобусной станции. У нас кое-кто пытался уехать, поймали. Важно, чтобы здесь хватились возможно позже, поэтому бежать надо в выходной. – Она усмехнулась. – Какое слово – «бежать»…

– Мне оно нравится, – пытался пошутить Глеб.

Саша встал.

– Послезавтра утром мы ждем тебя у нас дома. Постарайся прийти пораньше, могут возникнуть другие варианты.

– Я буду ровно в девять. Как вы понимаете, без вещей. – Она улыбнулась, наконец-то это была ее прежняя застенчивая улыбка. – Придется вам, Глеб, справлять мне новый гардероб.

На следующий день Глеб оформил увольнение. Семен Григорьевич поморщился, но никуда не денешься – человеку надо к новому месту службы. Глеб ему сказал, что уедет дня через три, а сам взял билеты на завтра, на ленинградский поезд, были у него знакомые в городской кассе, все сделали.

Вечером дома, собирая вещи, Глеб говорил Саше:

– Хватятся ее, а она уже в Калинине, пока расчухаются, она уже Дубинина Елена Ивановна. Звучит?

– Звучит.

– Всесоюзный розыск? Это милиция, прописка, отделы кадров. В загс не сунутся. Тем более ее старый паспорт перечеркнут и отдадут мне, девки знакомые, а я его сожгу. Заберем ее сына, а там, глядишь, и своего соорудим. Как думаешь?

– Дело нехитрое.

Глеб закрыл наконец чемодан, поставил на него баян, подсел к столу.

– Ну что, по прощальной?

– Учти, при Лене тебе придется с этим сократиться.

– Не беспокойся. Все будет в пределах разумного. Ведь мне, дорогуша, уже под тридцать. Как это твой Пушкин говорил насчет женитьбы?

– «Кто в двадцать лет был франт иль хват, а в тридцать выгодно женат».

– Вот за это давай и дернем!

Они выпили. Глеб закрыл бутылку, поставил в шкаф.

– Все! Тебе оставляю.

Снова сел за стол.

– Не хочу, дорогуша, произносить лишних слов…

– Твоя молчаливость мне известна, – рассмеялся Саша.

– Вот именно. Но скажу тебе так. Когда я ее на почте увидел, сразу понял – это моя судьба. И не в том дело, что красавица, языки знает, дело, дорогуша, совсем в другом…

Он помолчал, потом продолжил:

– Ведь она одной с тобой породы – деликатная. Но в ней это вызывает у меня нежность, благоговение, извини за такие высокие слова. Ты мужчина и должен быть в этом мире бульдогом с мертвой хваткой. А она женщина, она бульдогом быть не может. Вот Ульяна твоя…

– Возьми ее себе.

– Не важно чья. Ульяна – бульдог. А Лена – женщина, я ее защищать хочу, оберегать от этого хамского мира. Я когда услышал, что она шпалы таскает, хотел пойти туда и перебить всех этих директоров и прорабов – сами, сволочи, таскайте, вот какое состояние у меня было. Одного не могу себе простить: почему две недели назад, как только получил письмо из Москвы, сразу не увез ее. Оробел, дорогуша. Такая женщина! Как подойти? Как сказать? Как предложить? А узнал про Каневского, сразу решил: надо выручать, спасти во что бы то ни стало. Любит не любит, не имеет значения, главное – увезти отсюда… А теперь, слышал? «Вы мне близкий человек». А?! «С вами я была бы счастлива». Как, дорогуша?! Тебе кто-нибудь говорил такие слова? Мне нет, никогда!

– Лена замечательная, – сказал Саша, – я много лет ее знаю. Я рад за тебя и рад за нее. А теперь давай спать ложиться. Привыкли с тобой дрыхнуть до полудня, а завтра рано вставать…

В девять часов они были готовы, но Лена запаздывала. Глеб подходил к окну, смотрел, не идет ли, метался по комнате.

– Что-нибудь задержало, – успокаивал его Саша, – сейчас придет.

Время подошло к десяти, потом к одиннадцати… Поезд через час…

– Может быть, она прямо на вокзал поехала? – предположил Глеб.