Любовные игры по Интернету

– Татьяна Ларина? – Гадюкин подкатил глаза под лоб. Лоб у него был низкий, а глазки маленькие, так что все совпало. – Гм… Удивительно знакомое имя…

– Пушкин, «Евгений Онегин», – кротко подсказала я.

– Что, они тоже пропали? – нахмурился директор.

– Нет-нет, с ними все в порядке, – поспешила заверить я, мысленно выругав себя за то, что упоминанием лишних имен усложнила начальнику понимание сути вопроса. – Так можно нам дать объявление о потерявшейся пожилой женщине? Ее судьбой живо интересуется Андрей Иванович Сидоркин.

– Сидоркин? – Василий Онуфриевич повторил пантомиму. – Знакомое имя…

– Начальник пресс-службы ГУВД края, – объяснила я.

Это словосочетание нашему директору было гораздо памятнее, чем бессмертное творение в стихах и его автор.

– Что за вопрос! – строго сказал Гадюкин. – Если милиция просит, мы обязаны пойти навстречу! Идите!

– Навстречу или вообще?

Директор неопределенно махнул рукой, и я удалилась, осмотрительно решив не настаивать на уточнении, куда конкретно мне велено идти. Рабочий день подошел к концу, так что вполне можно было идти домой. Туда я и направилась, но на полпути, уже в трамвае, получила телефонограмму от Лазарчука.

– Я ее нашел, – коротко сообщил Серега.

– Слава богу! – горячо вскричала я, удивив своей репликой других пассажиров трамвая.

Блеклая особа с постным лицом, представительница какого-то тупикового ответвления христианства, тут же подошла ко мне с предложением ознакомиться с текстом душеспасительной брошюрки «Что такое ад и за что вы в него попадете», но я вежливо отказалась и поспешила выйти из вагона. Не знаю доподлинно, что такое ад, но мне иногда кажется, что я уже там.

Это малоприятное ощущение посетило меня вновь, едва я открыла дверь своей квартиры. Из дальней комнаты несся самозабвенный детский рев, в котором мелодичные тирольские рулады и переливы перемежались пронзительным поросячьим визгом. Фоном размеренно и грозно грохотали африканские барабаны.

– Женя, что случилось? – встревоженно крикнула я няне, которая вышла мне навстречу.

Голова Евгении была туго перевязана белым вафельным полотенчиком, что придавало ей большое сходство с красным командиром, тяжело раненным в боях за лучшее будущее трудового народа. Трудовой народ олицетворял собой мой муж Колян, поникший на диване с таким видом, который яснее всяких слов говорил: светлое будущее ему совершенно необходимо, но надежда на его скорое обретение почти умерла.

– Ничего страшного! Просто Масяня угодил под поезд! – перекрикивая вопли, в незначительной степени приглушенные закрытой дверью детской, ответила няня.

– Что?!

Я уронила на пол пакет с купленными по дороге продуктами и, не разуваясь, побежала в детскую.

Мася с зажмуренными глазами лежал на полу и молотил по нему пятками, отбивая такт своему реву. Рядом лежала большая плоская коробка с игрушечной железной дорогой, свалившаяся с верхней полки стеллажа. Я поняла, под какой поезд попал мой неугомонный ребенок, и почти успокоилась. Успокоиться полностью мешали Масины вопли. Я присела над ребенком, осмотрела его, никаких повреждений не обнаружила и потрясла за плечо:

– Колюша! Мама пришла!

– Ма-а-а-а! – рев обогатился осмысленными фонемами.

– На Колю свалился поезд? – сочувственно спросила я.

– Со шка-а-афчика!

– Как обидно! – сказала я. – Думаю, будет справедливо, если теперь Коля свалится на поезд.

– Со шкафчика? – Ребенок перестал орать и с задумчивым интересом посмотрел сначала на коробку, а потом на стеллаж.

– Со шкафчика лучше не надо, – я пошла на попятную. – Шкафчик высокий, ты можешь промахнуться. Ограничимся табуреточкой.

Детские слезы мгновенно высохли. Масяня сбегал в кухню за табуретом, влез на него и с боевым индейским кличем обрушился на злосчастную коробку примерно так же, как это делают борцы в сумо. Протестующе заскрипел помятый пенопласт. Я надеялась, что он уберег от множественных переломов пластмассовые рельсы.

– Я вам больше уже не нужна? – в комнату заглянула няня. Полотенчико с головы она уже сняла и помахивала им, как белым флагом капитуляции. – До свидания, Коля!

– Иди, няня, отдыхай! – великодушно молвил маленький тиран, помахав ручкой.

Из гостиной донесся протяжный стон Коляна, которого в ближайшее время ждал исключительно активный отдых, на организацию которого наш сынишка не жалеет ни своих, ни родительских сил. В прихожей хлопнула дверь, почему-то не один раз, а дважды.