Любовные игры по Интернету

– Тогда ты что-нибудь придумаешь! – уверенно сказал капитан, вскочил с табурета и сдернул со стула меня. – Елена, я в тебя верю! Ты у нас большая мастерица морочить людям головы и лезть к ним в душу, не зря тебя доверчивые телезрители любят, как родную.

– Спасибо, конечно. – Я вяло поблагодарила Серегу за сомнительный комплимент и оказанное доверие. – Но…

– Никаких «но»! – железным тоном сказал капитан Лазарчук. – Ты мне друг?

– Друг, – вынужденно согласилась я. – Но истина дороже!

– Истина – в вине! – Капитан ответил на афоризм афоризмом. – С меня бутылка самого лучшего французского шампанского! Спасешь меня от любвеобильной бабушки, уладишь эту историю – и можешь считать, что я твой должник!

Поторапливаемая капитаном, нетерпеливо переминающимся в прихожей, я быстро оделась к выходу, собрала сумку и уже через полчаса ступила на раскаленный перрон железнодорожного вокзала. Лазарчук, послав мне воздушный поцелуй, умчался прочь. Чувствовалось, что с лифтовым маньяком ему будет встретиться гораздо приятнее, чем с любвеобильной бабулей Лариной.

– Мужчины! – не без презрения сказала я, разворачиваясь к железнодорожным путям.

Каким рейсом прибывает в наш солнечный южный город Татьяна, милая Татьяна, я не знала. А выбор у меня был большой! Курортный сезон уже начался, к морю и от него поезда бежали частой цепью, как трудолюбивые муравьи. На каком перроне и на какой платформе мне искать самозваную подружку суровых дней капитана Лазарчука? И как она выглядит? «Бабушка Ларина», – сказал о своей виртуальной знакомой Серега. Бабушка – понятие растяжимое! При большом желании ею можно стать и в тридцать пять!

Чтобы охватить взглядом все перроны, я поднялась на мост, протянувшийся высоко над путями. Сверху просторная площадь, разлинованная, как нотный стан, была как на ладони, но рассмотреть в густой толпе встречающих-провожающих и прибывающих-отъезжающих отдельно взятого человека представлялось задачей весьма и весьма непростой.

– Ну и ладно! – сказала я в утешение самой себе. – Не встречу я ее – и ничего страшного не случится! Позагорает немножко на платформе и сама отправится восвояси.

Однако июньское солнце, приближающееся к зениту, пекло нещадно. Я подумала, что бабушка Ларина серьезно рискует получить тепловой удар. Это было не в моих интересах. Обморочную старушку не удастся сбыть с рук, запихнув в вагон!

Я сосредоточилась на неподвижных фигурах, рассудив, что бабуля Ларина вряд ли будет судорожно метаться по перрону, хватая за грудки всех встречных старичков в надежде случайно поймать дедушку Сережу Лазарчука. Хотя… Кто ее знает! Похоже, старушка на зависть темпераментна и порывиста!

Подумала я так – и тут же увидела на платформе номер три, у киоска с пирожками, высокую прямую фигуру в темном платье до пят. Над головой дама держала раскрытый зонт сочного розового цвета, у ног ее кротко, как раскормленный мопс, лежал старомодный пухлый саквояж. По левую руку дамы суетились граждане, встречающие поезд дальнего следования, по правую – толпился народ, жаждущий погрузиться в пригородную электричку, а особа в темном оставалась неподвижной, как фигура на шахматной доске в отсутствие игроков.

– Е-два – Е-четыре! – сказала я, разыгрывая классический шахматный дебют. – Белые начинают и выигрывают!

Белыми, в противовес черной фигуре старушки, я назвала нас с Лазарчуком.

Не будучи провидицей, я еще не знала, что в этой необычной игре фигур будет больше, чем в шахматной партии.

Глава 2

На глаз старухе было лет семьдесят, но держалась она так, словно имела счастье быть выпускницей Императорского института благородных девиц: спина прямая, плечи расправлены, подбородок высоко поднят. Однако взгляд выдавал ее растерянность – старая дама старательно высматривала кого-то в толпе. Я перехватила ее взгляд, дружелюбно улыбнулась, подошла поближе и сказала:

– Бонжур! – почему-то меня потянуло заговорить на французском, которого я вообще-то не знаю.

Интуиция меня не подвела.

– Бонжур, ма шер! – оживилась старуха.

Она мелодично прощебетала еще что-то, но тут уж я вынужденно перешла на родной язык, хотя бабушкиным французским можно было заслушаться – прононс у нее был великолепный.

– Вы Татьяна Ларина? – спросила я.

Бабушка подумала немного, словно переводя мой вопрос с русского на язык Гюго, Бальзака и обоих Дюма, а потом просияла улыбкой и согласно кивнула.