Любовные игры по Интернету

Мне смутно помнилось, что выдавать себя за представителя милиции незаконно, вроде за это даже какое-то наказание полагается. Поэтому, если уж прикидываться ментом, так хотя бы знакомым: Серега Лазарчук, если что, по-дружески простит нас за этот маленький обман и не сдаст куда следует.

Я спрятала удостоверение в сумку, достала оттуда газетку с фотографией и показала ее тетке:

– Вы знаете эту женщину?

– Знала, а как же! – с готовностью ответила та. – Это ж баба Лена Шишкарева!

– Лена? – я восприняла эту новость спокойно.

После того как мы выяснили, что к станичному семейству Лариных наша Татьяна Батьковна отношения не имеет, я подсознательно ожидала чего-то в этом роде. Выходит, она не только не Ларина, но и не Татьяна. Почему-то меня больше удивило другое несоответствие, я кивнула на вывеску и спросила:

– Тут написано: «Имени Л.Ф. Шишкаревой». То есть Лены? А почему не Елены?

– Так она ж не Елена, она Леника была! Леника Шишкарева! – сказала тетка. – Мы с ней, почитай, два года соседствовали! У нас дворы задами смыкаются, во-он там!

– Эротично! – ляпнула Ирка по поводу смычки дворов.

А я послушно посмотрела в сторону яблоневого сада, где бродил неприкаянный бычок. За деревьями виднелся беленый бок приземистой хатки.

– Это ж был ее, бабы Лены, собственный дом! – свидетельница тем временем похлопала коричневой ладонью по балясине крыльца. – Она его под школу отдала, а сама во времянку перебралась. Видите ее, времянку эту? Она саманная, летняя, даже без печки. Я бабу Лену сколько раз спрашивала: «Как ты в этой сараюшке глиняной зимовать-то будешь?» А она однажды возьми и скажи: «Да не буду я в ней зимовать, не волнуйтесь за меня, я скоро в другое место переберусь, далеко-далеко». И точно, как чувствовала, перебралась – дальше некуда! – тетка мелко перекрестилась и вздохнула.

– То есть как это – перебралась? Куда она перебралась? – не поняла Ирка.

А я уже угадала страшную правду и потому не была потрясена, когда тетка объяснила:

– Да на тот свет, куда же еще! Или вы там у себя в милиции в загробную жизнь не верите? – тут она взглянула на Ирку с укором и неодобрением.

– Верим! – быстро сказала я, одновременно наступив подружке на ногу, чтобы она не ляпнула сгоряча чего-нибудь лишнего.

Слова, которые готовы были сорваться у нее с языка, превратились в невнятное мычание. Заинтересованный бычок выступил из сада с ответным приветом.

– Скажите, что вам известно о смерти гражданки Шишкаревой? – спросила я.

– Что и всем, наверное, – тетка почесала висок, поправила платок на голове. – В четверг баба Лена на электричке в город подалась. Наверное, на рынок наладилась, продать чего хотела, у нее ж куры были, у кур яйца, а молочное она у меня брала… В общем уехала она тем утром в город и не вернулась, в аварию там попала и разбилась насмерть. Родни у ей в станице никогошеньки нету, так Наташка Кривцова, соседка слева, ездила в морг на опознание. Опознала, а нам потом сказала, что сильно покалечилась баба Лена, но умерла сразу, не мучилась, потому как шею сломала. Это врач Наташке так объяснил, специальный доктор такой, по покойникам.

– Патологоанатом, – машинально сказала я, тщетно пытаясь причесать растрепанные мысли.

– На завтра похороны назначены, – помолчав, снова заговорила тетка. – Хорошо, что в субботу, люди не на работе будут, смогут проститься с бабой Леной. Она хоть и не простая женщина была, ни с кем особенно не сближалась, но всегда вежливая, приветливая. Мы всем кварталом деньги на похороны собирали, сегодня поминальный обед готовим в складчину, я вот тесто на пирожки поставила… Ой, а тесто-то, наверное, подошло уже! – Она заволновалась и заторопилась уходить.

Меня и Ирку обрушенная на нас информация так оглушила, что мы просто стояли и молча смотрели, как тетка уходит прочь. Бычок прощально мукнул и тоже потрусил в глубь сада. Оставшись вдвоем, мы с подружкой посмотрели друг на друга, и Ирка почему-то спросила:

– Что это за имя такое странное – Леника?

– Сложносоставное, из двух имен – «Ленин и Крупская», вместе получается Леника, – не задумываясь, ответила я, потому что случайно была в курсе. Когда-то, еще в студенческие годы, я писала реферат о редких именах эпохи ленинизма. – Это еще не странное, вполне приличное имя, в советские времена находились жестокие родители, которые называли своих детишек жутко неблагозвучными производными, вроде «Мысленик» – «Мы с Лениным и Крупской» или «Даздраперма» – «Да здравствует Первое мая».