Любовные игры по Интернету

– Ты про будущий гей-парад? – понял Жора. – Да не парься! Я думаю, в газетах не просто так о нем пишут. Это не реклама. «Педиков» нарочно в одном месте собирают, чтобы по всей стране их не искать! А там встретят праздничную колонну плотным пулеметным огнем – и привет!

– Привет! – с готовностью откликнулся приятный женский голос. – Вы позволите отнять у вас пару минут?

– Лишь бы не пару сотен! – хохотнул Жора.

– Намек понят! – заверила его мясистая деваха с рыжей головой, похожей на растрепанный стожок. Она выудила из сумки сторублевку и обмахнулась ею, как веером. – За информацию заплатим наличными!

– А чего надо? – спросил Жора, выхватив купюру из воздуха с ловкостью карточного фокусника.

– Вы вчера тут были? – спросила вторая девица, блондинка, не такая фигуристая и лохматая, как ее рыжая подруга.

– Я на этом кладбище уже два года! – с гордостью поведал Жора. – И отец у меня тут, и дядя, и брат старший!

– Что, всех похоронили?! – ужаснулась рыжая.

– Типун вам на язык! – испугался Жора. – Работаем мы тут всей семьей! Династия у нас такая!

Хмурый Михалыч, которому не досталось денег, взирал на любопытных девок без симпатии. Блондинке он показался более надежным свидетелем, чем балагур Жора, и она обратилась к нему:

– Уважаемый, вы тут вчера машину большую черную не видели, импортный джип?

– Мы тут каких только машин не видели! – непрошеным влез в разговор не уважаемый, но разговорчивый Жора. – В прошлом месяце одного банкира на длинномерном лимузине привезли, так он развернуться среди могилок не смог! Гроб выгрузил и задним ходом уполз!

Он показал рукой, как именно – извиваясь червяком, – уполз длинномерный лимузин, и спросил по делу:

– А кто был в том вашем черном джипе?

– Да пара мужиков!

– Во, блин, геи проклятые! – выругался несдержанный Михалыч. – Они уже не только в постель, они и в могилу парами лезут!

– Нет-нет, эти двое живые были! – замотала головой блондинка.

– Во, блин, педики! – снова заругался Михалыч. – Другого места не нашли! Ишь, что выдумали? На могильной травке кувыркаться!

– Романтики! – саркастически хмыкнул Жора. – У них любовь сильнее смерти!

– Нет, они из машины не выходили! – теряя терпение, сказала рыжая. – Только дверцу открыли и женщину с кладбища похитили!

– Чего-о?! – протянул Михалыч и уставился на Жору. – Ты такое знал, нет? Чтобы с погоста покойниц тырили для любовных утех? Да что же это в мире творится!

– Говорю, пора за пулеметы браться! – заявил тот. – Как только всех извращенцев истребим, так и конец моральному разложению!

– Не поможет! – возразил Михалыч. – Надо еще развратные телепередачи и газеты запретить!

Они повернулись к заметно обалдевшим девкам спиной и горячо заспорили о перспективах нравственного возрождения современного общества.

– Пойдем отсюда, – я под шумок потянула Ирку за локоть. – Мужики придурковатые какие-то, не иначе, мозги у них проспиртованные! Зря ты им стольник дала, они еще выпьют и совсем чокнутся!

Мы вернулись к машине, сели в нее и медленно поехали по аллее, высматривая на кладбище живых.

У могилы композитора Скоробогатикова стоял, свесив голову на грудь, пожилой джентльмен, похожий разом на артиста Виталия Соломина в роли сильно постаревшего доктора Ватсона и на бульдога благородных кровей. Сходство с Ватсоном подчеркивали старомодный клетчатый костюм и шляпа-канотье, которую Ватсон держал в руке, а с бульдогом – обвислые щеки. Джентльмен смотрелся бы более величаво, если бы не был мал ростом и подвижен, как театральная кукла на шарнирах. Стоя у могилы, заваленной цветами и венками, он дергался, как аглицкая блоха, и мучительно кривил физиономию.

– Гляди, как переживает! – подтолкнула меня сердобольная Ирка. – Похоже, безутешный родственник!

– Простите, вы, наверное, родственник Семена Петровича? – деликатно понизив голос, спросила я чувствительного господина.

– Мы были родственными душами! – гордо вскинув голову, высоким голосом с легким баскервильским завыванием сказал Ватсон. – Дуэтом пели в унисон!

– Вы певец? – уточнила я.

– Я поэт! – Джентльмен затейливо взмахнул шляпой, изобразив поклон, которому позавидовали бы все три мушкетера, вместе взятые. – Георгий Кладезев, мое почтение!

– И наше вам тоже, – сказала Ирка. И тут же, видно, решила, что это прозвучало слишком буднично, поэтому для пущей торжественности прочувствованно добавила: – Примите уверения в совершеннейшем к вам почтении!