– Да какой, на фиг, мышингит?! – поставив пустую стопку, возразил товарищу Мишаня. – Который раз приезжаем, я тут никогда ни одной мыши не видел и не слышал!
– Пи-пи-пи! – пропищала не в меру активная Ирка, прежде чем я успела закрыть ей рот ладонью.
– Слышал? Вот тебе и мышь! – ахнул Саша.
Мишаня фыркнул и высунулся в окно.
– Прячься! – шепнула я Ирке, и мы дружно распластались по стене.
– Эй, мышка! Где ты? Выйди, покажись! – прокричал во двор недоверчивый Мишаня.
Принятое «на грудь» алкогольное лекарство уже сказалось на его дикции, так что слово «мышка» прозвучало невнятно и кое-кому послышалось «малышка».
– Ля-ля-ля-ля! – игриво замурлыкала самозваная малышка Ларочка, вылезая из бульденежа.
Она гордо выпятила бюст, завела руки за спину и принялась соблазнительно вращать бедрами, изящно перебирая ногами в пятне света, падающего из окна. Мишаня, вытаращив глаза, смотрел на нее с полминуты, потом шумно сглотнул, обернулся к Саше и спросил:
– Ты говоришь, что видел голую рыжую бабу? Ну, предположим, я тоже!
– Выпьем! – ответил на это Саша.
В ту же секунду Ирка запустила в стриптизершу пробиркой с унитазным гелем.
– Ой, блин! – вякнула Ларочка, схватившись за коленку.
Она вскинула голову, увидела, что две темные фигуры, прижавшиеся к стене под освещенным окном, семафорят ей руками, и, смекнув, что сделала что-то не то, отпрыгнула назад, в клумбу.
– Где же она? – закусив конфеткой, Саша и Мишаня высунулись в окно и в четыре глаза осмотрели пустую сцену.
– Бред и галлюцинации! Это мышингит, точно! – закручинился Саша. – Боже! За что это нам?
– Хочешь сказать, не за что? – угрюмо хмыкнул Мишаня. На пьяную голову инфернальные явления впечатлили и его. – Нет, братан, не фиг себя обманывать! Предположим, насчет мышингита я ничего не знаю, но пляшущая покойница не зря явилась, и лестницу на тот свет нам с тобой не случайно подали. Это за того дедушку и за ту бабушку!
– Они там кашу жрут, что ли? – удивленно шепнула мне неугомонная Ирка. – Ложка за дедушку, ложка за бабушку?
– Тихо! – шикнула я. – Слушай!
– А я-то при чем? – вскинулся Саша. – Я никого не убивал! Это ты толкнул старика под поезд, и бабку в полет тоже ты отправил!
– А кто старухе отравы накапал? Скажешь, не ты?
– Уже интересно! – шепнула Ирка и в полном восторге подтолкнула меня локтем.
Ох, лучше бы она этого не делала! Я пошатнулась, оступилась, сорвалась с карниза и загремела вниз. К счастью, как раз там, сбоку от крыльца, громоздилась пирамида пустых картонных коробок, хранящих упоительные кондитерские ароматы. Определенно дедушка Колупанченко чрезвычайно уважал сладенькое, и любящий сын Руслан Петрович не скупясь потворствовал его невинной слабости.
Гофротара уберегла меня от ушибов и повреждений, но шума мы с коробками произвели немало.
– Кто там? – с пьяной строгостью на два голоса спросили из окна.
– Мяу! – для отвода глаз вякнула Ирка, не проявив обычной изобретательности.
– Опять эта кошка, чтоб ее! – посетовал Саша.
– Многовато шума для маленького зверька! – совершенно справедливо заметил нетрезвый, но все еще рассудительный Мишаня.
– Мяу! – спасая ситуацию, сказала на это моя подруга густым голосом матерого бенгальского тигра.
А из зарослей бульденежа, заглушая все и вся, понесся жуткий крик, напугавший меня гораздо больше, чем неожиданный полет с двухметровой высоты в страховочные коробки.
– О боже! Это еще что такое?! – охнул Саша.
– А вот это, Саня, уже серьезно! – цыкнув зубом, зловеще сказал Мишаня. – Это тебе не шуточки, это козодой кричит! Очень плохая примета. Быть беде!
Глава 16
Около часу ночи все окна в доме Петра Ивановича Колупанченко погасли. Я опустила бинокль, потерла утомленные глаза и потрясла за плечо Ирку.
– А? Что такое? – подруга успела придремать на переднем сиденье.
– В пионерском лагере «Солнышко» объявили отбой, – сообщила я. – Просыпайся!
– Нелогично! – проворчала Ирка, борясь с зевотой. – Если отбой, зачем просыпаться?
– Затем, чтобы решить, что делать дальше.
– Может, поедем спать в кроватях? – На заднем сиденье заворочалась разбуженная нашими голосами Ларочка. – Я не настаиваю, конечно, просто не вижу смысла лишать себя нормального ночного отдыха.