Доспехи из чешуи дракона

Одинокий рыцарь, наблюдавший за атакой деревни, не боялся чудовищ. Во-первых, потому, что находился шагах в двухстах у них за спиной. Во-вторых, потому, что они были существами искусственными, неразумными и беспрекословно повиновались приказам своего господина, и до одинокого путника на дороге им не было никакого дела. И в-третьих, Шак знал, чего хотел гробовщик и как бы тот поступил при возникновении угрозы лично для него. Он скорее исчез бы, позорно бежал, чем отвлек бы от боя несколько лишних десятков тварей. Ведь его не интересовали филанийские миссионеры как противники, они мешали ему как свидетели. Окрестности замка должны быть полностью очищены перед тем, что случится потом, во время штурма замка Лотара. Никто не должен видеть этого, совершенно никто, Вилар не мог допустить распространения легенд и слухов.

Скитальца печалила только участь Семиуна. Шак уже успел привыкнуть к забавному пареньку, и хоть роль шарлатана была уже доиграна, но привязанность осталась. Однако, с другой стороны, это было и к лучшему, что лекарь находится теперь в деревне, а не рядом с ним. Одно дело наврать про эльфийские мази и доспехи, якобы позаимствованные в особняке, а другое – придумать правдоподобное объяснение тому, что пареньку вскоре предстояло бы увидеть. Все имеет свой разумный предел, даже ложь, возможности которой порою кажутся сказочно безграничными.

Полчища тварей наконец-то достигли стен укрепления, а Вилар все еще не появлялся. Это естественно, ведь его же интересовал не процесс, не красочное зрелище разрушения и пожарища, а конечный результат. Если чудовища справятся с возложенной на их уродливые плечи задачей, то он появится всего на миг. Если же они подведут и на этот раз, как было уже прошлой ночью, то гробовщик пробудет на холмике чуть-чуть подольше: оценит ситуацию и сделает следующий шаг, уж точно смертельный для взявшихся за оружие святош и всех тех, кто вздумал им помогать.

Наблюдая за холмиком и изредка бросая взгляды на красочную панораму развернувшего сражения, Шак скрашивал ожидание праздными думами и совершенно не обращал внимания на то, что творилось у него за спиной, поэтому конское ржание, послышавшееся буквально над самым ухом, весьма его удивило. Повернувшись же, он просто обомлел. В трех шагах от него гарцевала на новом коне красавица Ола. Рука Шака легла на рукоять абордажной сабли, ведь ни одна прелестница в здравом уме не простила бы того, что он с ней сотворил, но почему-то девушку настолько поглотил вид штурма деревни, что она не только не пожелала поквитаться с обидчиком, но и полностью игнорировала его присутствие. Лишь под конец созерцания, поспешно разворачивая коня в сторону замка, девушка тихо прошептала себе под нос: «Интересно, этот кретин Мосо хоть догадался за подмогой послать?» – и лишь затем снизошла до обращения к Шаку:

– Ехал бы ты отсюда, рыцаренок…пока цел!

Девушка умчалась прочь на вороном скакуне, а Шак покатился с хохоту, наконец-то поняв причину такого странного поведения. Ведь он изменил внешность, и Ола, естественно, не узнала его. «Во, дурак, чуть ли сам себя не выдал!» – насмеявшись вдоволь, пожурил себя Шак, но затем быстро стер улыбку с лица. Отвлекаясь на красивую девушку, мужчина зачастую пропускает что-то важное или совершает ошибку, о которой потом долго жалеет. Скитальцу не повезло: он прозевал момент, когда Вилар появился на холме, и теперь только небеса могли знать, сколько он еще на нем пробудет.

* * *

Створки ворот сотрясались под ударами мощных лап, но все еще держались, не разлетелись на части. Рыцари и их слуги пока стояли спокойно, зная, что у них в запасе еще найдется пара-другая минут перед тем, как твари ворвутся вовнутрь. Первое чудище, представшее глазам Семиуна, выглядело ужасно: над частоколом показалась огромная голова с широко разинутой пастью, издающая грозный рык и пугавшая блеском громадных клыков, каждый из которых был длиной не меньше ладони лекаря. Стоявший рядом солдат замахнулся мечом, но был слишком медлителен, и уже через миг нижняя часть его туловища полетела вниз со стены, а верхняя – скрылась внутри ненасытной утробы. Голова монстра издала окровавленным ртом чавкающий звук, мгновенно перешедший в жалобное поскуливание. Семиун не понял, что произошло. Сначала он подумал, что внутри обтянутого гладкой кожей черепа находились шипы, которые зверь мог выдвигать по своему усмотрению, например, когда он собирался ринуться в атаку, но потом до парня вдруг дошло, что те короткие отростки, что торчали из яростно забившейся о частокол головы были не шипами, а арбалетными болтами. Голова исчезла, на ее месте тут же появилась новая тварь, но и она свалилась вниз, утыканная острыми штырями. Разместить стрелков на крышах домов было удачной идеей. Зоркие глаза мастеров дальнего боя видели, где бойцам на стенах приходилось туго, и когда чудовища одолевали, то стрелки делали то, что не смогли сделать мечи.