Счастье быть с тобой

— А я понимаю, — тихо сказала Ширли.

Он быстро посмотрел на нее.

— Правда?

Кивнув, она призналась:

— Видишь ли, с некоторых пор я сама ловлю себя на подобных эмоциях. Никогда не ожидала, что способна испытывать такие чувства, но сейчас со мной произошло столько перемен!

— Кажется, и со мной они происходят. Ты не волнуйся, наш уговор по-прежнему остается в силе, я не собираюсь вмешиваться в твою жизнь, Просто не могу остаться равнодушным ко всему, что с тобой происходит. Ведь я несу прямую ответственность за это.

15

Некоторое время оба молчали. Ширли безучастно наблюдала за тем, как падают капли в стоящей рядом капельнице, стекая затем по трубке к введенной в ее вену игле. Люк, пользуясь случаем, рассматривал саму Ширли. Его удивляло, как быстро врачам удалось привести ее если не в норму, то хотя бы в более или менее удовлетворительное состояние.

— Почему ты не сказала мне, что у тебя слабое сердце? — произнес он после паузы.

С губ Ширли слетел вздох.

— Зачем? Что изменилось бы, если бы ты узнал?

Повисла новая пауза.

— Не знаю. Но у меня такое чувство, что я должен быть осведомлен о подобных вещах.

Ширли вдруг вспомнила, как в сегодняшнем телефонном разговоре Сандра упрекнула ее в беспечности, в безразличном отношении к вопросу, будет у ребенка отец или нет. Речь тоже шла о сердечной недостаточности, появившейся у Ширли два года назад, после перенесенного гриппа.

А если я не перенесу родов? — подумала она. Малыш останется один на всем белом свете. Сандре некогда будет им заниматься, а Люка я всячески отваживаю. Впрочем, он с самого начала сказал, что не годится на роль отца. Значит, мне нельзя раскисать. Я должна справиться с ситуацией во что бы то ни стало.

— И еще ты ничего не говорила мне о своей тошноте, хотя мы почти каждый день виделись в театре, — продолжил Люк.

Ширли усмехнулась.

— Но ведь это и есть моя личная жизнь, в которую ты, по твоим словам, не собираешься вмешиваться.

— Ничего подобного, — живо возразил он. — Тошнота появилась именно вследствие возникновения беременности, в которой в свою очередь виноват я. Так что это отчасти и моя жизнь тоже.

— Чувствую, скоро мы совсем запутаемся в этом вопросе, — проворчала Ширли.

— Тебе удобно лежать? — вдруг спросил Люк.

— Вроде бы да. А что?

— Просто увидел пульт, с помощью которого можно управлять этой кроватью, и подумал, что тебе, возможно, было бы удобнее сидеть, а не лежать.

— Да? Что ж, пожалуй. — Ширли огляделась. — Где этот пульт?

— Сейчас я все сделаю. — Люк встал, шагнул к кровати и наклонился над пультом, находящимся в изголовье, в специальном держателе. Нажатием на одну из кнопок он привел верхнюю часть кровати в почти вертикальное положение, и таким образом Ширли оказалась сидящей.

Поправляя простыню, она вдруг снова на мгновение застыла, на этот раз по той причине, что вдохнула смесь исходящих от Люка ароматов. Ее ноздри затрепетали, втягивая запахи лосьона для бритья, автомобильного салона, джинсовой ткани, из которой была сшита рубашка Люка, и еще чего-то тонкого, неповторимого... ах да, его кожи!

Последний, очень специфический аромат был знаком Ширли. Даже удивительно, что она знала о Люке так много интимных подробностей и так мало — о его жизни, мыслях, взглядах...

Почему я думаю обо всем этом?! — мелькнуло в ее мозгу. С Люком Ролстоном у меня не было ничего общего раньше, не будет и впредь. А ребенок — мой!

— Спасибо, — сдержанно произнесла она, инстинктивно отодвигаясь от Люка, находившегося слишком близко для того, чтобы ее душевное равновесие оставалось в норме. — Собственно, тебе давно пора ехать домой.

Люк положил пульт на кровать, чтобы Ширли удобнее было управлять им, если возникнет необходимость.

— Торопиться некуда. Дома меня никто не ждет. Я вообще подумываю о том, чтобы провести ночь здесь, с тобой.

Элегантным жестом он обвел палату, и Ширли невольно задержала взгляд на его руке. У Люка были красивые руки — настолько, насколько они могут быть красивы у мужчины, — и очень выразительные жесты. Последнее, конечно, благодаря профессии дирижера. При этом, разумеется, Люк ни на минуту не задумывался о том, чтобы своими действиями произвести на кого-то выгодное впечатление. Просто такова была присущая ему пластика движений.

За те мгновения, пока Ширли наблюдала за ним, ей вдруг припомнилось, как эта самая рука, которой Люк плавно обвел больничное помещение, ласкала ее обнаженную грудь и теребила отвердевший сосок.