Турнир

Не вставая с кресла, а подтянув вверх ноги и резко оттолкнувшись подошвами сапог от подлокотников, Тальберт совершил молниеносный прыжок в сторону моррона. В конце полета он нанес резкий удар сверху вниз правым мечом, силы которого наверняка бы хватило, чтобы разрубить низкорослого бойца надвое, несмотря на добротную кирасу и кольчугу на нем. Скорее всего, внезапная атака увенчалась бы успехом, да только Арканс позабыл, с кем имеет дело. Граблу не раз доводилось видеть вампира в бою, и он знал, на что враг способен. Именно подобного начала схватки Зингер и ожидал, поэтому, как только Тальберт рванулся с кресла, моррон сделал пару шажков вправо и на всякий случай прикрыл левый бок щитом. Когда же вампир пролетел мимо, даже вскользь не задев моррона мечом, Грабл поднял высоко вверх левую руку и послал вдогонку кровососу сильный удар кромкой щита, которая, кстати, была окована прочной стальной пластиной. Грабл даже не ожидал, что ему так повезет в самом начале схватки. Удар щита пришелся по основанию черепа врага, и когда кровосос приземлился, то сразу упал на колени и, выронив мечи, обеими руками схватился за голову, тщетно пытаясь унять жуткую боль.

Выведенного из строя бойца можно было бы добить всего лишь одним ударом, да только топор понадобился Граблу совсем для иного дела. Увидев, в какое незавидное положение попал ее единственный подданный, а заодно и возлюбленный, Каталина тут же набросилась на моррона. Зазубренный двуручный меч, неизвестно каким образом оказавшийся в руках белокурой красавицы, залетал по воздуху с умопомрачительной скоростью. Вынужденный отступить к двери Грабл едва успевал отбивать и отводить его мощные и молниеносные атаки, то прикрывая голову да бока щитом, то парируя внушительных размеров клинок широким лезвием топора. Техника боя Каталины была далеко не безупречна, и только это спасало все отступавшего и отступавшего к двери моррона. Если бы бывшая глава альмирского клана вампиров двигалась чуть-чуть медленней, Грабл легко бы расправился с ней, однако скорость была существенным преимуществом. С мечтой о победе моррон распрощался, когда под очередным ударом двуручного меча напополам раскололся щит (в тот миг Грабл пожалел, что не прихватил из кузни Ордиби более надежное, хоть и тяжелое средство защиты), когда же Тальберт пришел в себя и поднялся на ноги, Зингер с сожалением понял, что обречен. Единственное, что он мог сделать, притом не для себя, а для Легиона, так ценою собственной жизни погубить ванг Трелла, который оказался настолько трусливым созданием, что и в бой-то побоялся вступить.

Когда в зале только зазвенело оружие, хозяин дома бросился к окну и, распахнув настежь створки, принялся звать на помощь, однако что-то снаружи напугало белоручку-вельможу. Как ошпаренный кипятком и одновременно облитый с головы до ног смрадными помоями, он отскочил от окна и трусливо забился в дальний угол, где простоял все сражение, зачем-то держа перед собой меч в трясущихся руках. Лишь когда Тальберт оправился и они вдвоем с Каталиной оттеснили убийцу к входной двери, ванг Трелл почувствовал себя в безопасности и опустил оружие. Ему было невдомек, что именно в следующий миг его и настигнет смерть, которую он так боялся.

Положение Грабла было безнадежным – слева его теснил Арканс, быстро орудовавший двумя мечами; справа наседала Форквут, ничуть не утомленная схваткой; силы моррона были на исходе, а в его руках имелся лишь топор, чье древко, к счастью, оказалось настолько крепким, что не сломалось даже под сокрушительными ударами двуручного меча. Под таким дружным натиском сразу двух опасных врагов Грабл не продержался бы более минуты. Он был обречен, поэтому и решился исполнить свой последний долг, долг перед Легионом, а значит, и человечеством. Удачно улучив момент между почти непрерывно следовавшими одна за другой атаками, Грабл быстро присел, резко оттолкнулся ногами от пола и выпрыгнул вверх, на несколько мгновений воспарив над головами врагов. Когда его тело достигло пика прыжка и сила притяжения потянула вниз, моррон метнул топор, вложив в бросок всю свою силу. Грабл даже вывихнул плечо, растянул локтевой сустав и потянул поясницу, но, впрочем, это уже не имело значения, ведь его ногам не суждено было коснуться пола. Он приземлился на лезвие двуручного меча, прошедшего под кирасой и пронзившего кольчугу вместе с телом насквозь. Подобно куропатке, которую живьем насадили на вертел, моррон забился в предсмертных конвульсиях, задергал конечностями и закричал, мучаясь от пожиравшей его тело боли.