Турнир

Гангрубера всегда поражала неразумная расточительность мелингдормских властей, чрезмерно увлекавшихся понятной, наверное, только им показухой и совершенно не заботившихся о сохранности и бережном расходовании собранных с горожан средств. Несмотря на поздний час, на площади было светло, как днем, из-за яркого света нескольких десятков фонарей, расположенных по периметру и вокруг фонтана, находящегося в самом ее центре. Для кого же и с какой целью явно помешавшийся городской глава приказывал устраивать каждую ночь такую, отнюдь не дешевую иллюминацию, было непонятно. По крайней мере, разум простого лесного разбойника постичь эту тайну не мог. Если для патрулей стражи, обходивших с завидной периодичностью саму площадь и несколько прилегавших к ней улочек, то овчинка не стоила выделки. Просто безумно сжигать столько ценного масла ради удобства десятка солдат, которые к тому же все равно ходили со своими факелами. Если для горожан, так ведь они по ночам спали, заперев двери и ставни домов на прочные засовы. Редкий человек в здравом уме и в трезвом состоянии осмелится покинуть дом после заката. Испокон веков ночная пора была враждебна честному труженику, далекому от заговоров, интриг, убийств, колдовства и прочих мерзких делишек, да вдобавок изрядно подуставшему за день. Обычно бодрствовали под светом луны лишь отпетые негодяи, готовые за звонкую монету вспороть чужой живот или тайком присвоить то, что плохо лежит. Ночь издавна принадлежала им; им и еще свирепым тварям различных размеров, видов и мастей, объединенных лишь одним – жаждой свежей человеческой плоти и крови.

Дитрих не знал, сколько сейчас времени: полночь уже давненько миновала, а небо над головою еще не стало светлеть. Разбойник не сомневался, что пригласившая его на встречу компания еще находится внутри известного на всю округу и, как оказалось, далеко за ее пределами заведения. Однако он не поспешил переступить порог «Рева Вепря» и даже не перешел на противоположную сторону площади, где оно находилось. Вместо этого Гангрубер нашел поблизости неосвещенный светом фонарей закуток и тут же скрылся в его тени. Присев на корточки и навалившись левым плечом на стену дома костоправа Мангура, чьими услугами он иногда пользовался, Дитрих принялся терпеливо ждать. Он не спускал глаз с широко открытых дверей пользующейся дурной славой, но тем не менее престижной и посещаемой ресторации, перед входом в которую не было видно ни грязи, ни пьяных гостей, но зато лениво прохаживались туда-сюда четверо вооруженных дубинками вышибал-охранников. Не упускал затаившийся лиходей из виду и саму площадь, вроде бы и безлюдную, но не совсем… Время от времени в ее дальней части появлялись стражники и солдаты фестшутца. Видимо, патрули двигались четко по предписанным им маршрутам: заходили с одной улочки, доходили до центра площади, то есть практически до фонтана, а затем, постояв возле искусственного водоема не долее нескольких минут, брели осматривать другую улочку, тем самым храня покой спящих горожан от происков воришек и более опасных злодеев. Сама же площадь долго не оставалась без присмотра. Едва блестящие сталью доспехов спины солдат скрывались из виду, как появлялся новый патруль, примерно того же состава и шедший точно таким же маршрутом.

Хоть Дитрих в городе не промышлял, да и в лицо его блюстители порядка вряд ли знали, но он благоразумно предпочитал не показываться на площади, а тихонько отсиживаться в укромном местечке, поджидая возвращения недавно покинувшего его и что-то запаздывающего к месту встречи Марка. Одному же беседовать с прекрасно осведомленными об его былых и нынешних подвигах незнакомцами Гангруберу не хотелось сразу по двум веским причинам. Прежде всего он боялся подобным поступком обидеть единственного друга, ведь тот мог расценить его одиночное похождение как недоверие или, что еще хуже, элементарное нежелание делиться большим барышом. К тому же предстоящий разговор мог окончиться самым плачевным образом. Неизвестно, чего от него хотела странная компания не боявшихся пользоваться магией лжедам, и уж тем более нельзя было предсказать, как бы эти безумные особы отреагировали на его возможный отказ войти с ними в дело. Не исключал Гангрубер и кровавой развязки!

Если он не ошибся в своем смелом предположении и загадочные чужаки являлись такими же существами, что и он, то их привели в Мелингдорм не пустяки вроде наживы, а грандиозные замыслы крупной аферы. Кто знает, что затеяли смутьяны? Быть может, свержение герканского короля или что-нибудь не столь эффектное, но более действенное, что вскоре непременно отразилось бы на жизни Геркании и на политике соседних королевств. Когда ставки в игре высоки, никого не заботят судьбы отдельных людей. В круговерти дворцовых интриг, плавно перерастающих в кровопролитные войны, сотни и даже тысячи простолюдинов становятся безликими разменными монетами, абстрактными пешками, которыми без всякого зазрения совести готовы пожертвовать их вожди, самые азартные и алчные из всех игроков.