Турнир

– Для ворья не кую, убийц тоже не жалую, так что проваливай, пока цел! – сказал, будто отрезал, кузнец, глядя в лицо нависшей над его кроватью тени.

Прокравшийся в дом убийца не ответил, лишь, качнув головой, прицокнул языком и немного отвел назад руку, державшую какой-то острый предмет, так что давление металла на горло жертвы заметно ослабло. Хоть кузнец за свою жизнь и выковал добрую тысячу клинков, но так и не смог понять, чем именно грозил ему враг, сжимала ли его ладонь кинжал, нож, а может, всего лишь тупое зубило, позаимствованное из коробки с инструментами из-под его же стола.

Вопреки ожиданиям ночного гостя, Мульфир Ордиби совсем не испытывал страха, поскольку сразу, едва пробудившись, просчитал, что незнакомец пришел не за его жизнью. Уже давненько миновали те времена, когда озлобленные конкуренты подсылали к кузнецу наемных убийц. Завистливые поставщики оружия и доспехов для королевского двора расправились с ним по-иному… три года назад, когда обвинили в колдовстве и выгнали из Гуппертайля. С тех пор он был для них не опасен, так зачем желать смерти тому, кто уже труп для оружейного дела и не сможет увести из-под чуявшего наживу носа выгодный заказ? Денег иль иных ценных вещей в доме Ордиби не было, да и не стоило, рискуя жизнью, пробираться в Гендвик ради обыкновенного грабежа. В Мелингдорме имелось множество домов побогаче скромного жилища когда-то прославленного кузнеца, а городская стража и «солдатики» из фестшутца (как их презрительно именовали отвергнутые обществом ветераны) были не столь резвы, как стерегущие свой кров лесовики. Таинственного гостя могло привести к Мульфиру лишь важное дело, а сталь, приставленная к горлу, служила всего лишь гарантом, что кузнец спросонья не закричит.

– А если очень попрошу? – после нескольких секунд раздумья наконец-то прошептала тень и, совсем убрав руку от горла жертвы, отошла на пару шагов от кровати. – Неужто не поможешь дальнему родственничку? Неужто оставишь родную кровь в нужде и малым участием не подсобишь?

– Родственничку? – презрительно хмыкнул Мульфир, не видевшийся с двоюродной, троюродной и прочей сомнительной родней уже более десяти лет и ничуть не сожалевший по этому поводу. – Ну-ка, братишка мой дальний, огонь зажги-ка да рожу свою освети! Хочу ее узреть, пока еще целая… пока я ее за незваный визит в позднюю пору кулаком не попотчевал.

Пригрозив на словах, кузнец стал подниматься с кровати, однако в планы моррона не входило тешить себя мордобоем с несомненно сильным противником. Не для того он три часа проползал на брюхе, чтобы сейчас вместо разговора по делу чесать кулаки. Легкое движение правой руки убийцы, в комнате раздался угрожающий свист, а в следующий миг в бревенчатую стенку всего в каком-то волоске от головы кузнеца вонзился какой-то тяжелый предмет. Впечатленный Мульфир, прервав подъем своего могучего тела, вновь опустил голову на подушку. Все без исключения в роду Ордиби обладали острым зрением и прекрасно видели в темноте. Кузнец разглядел, в бревно воткнулся не нож, а всего лишь зубило, однако бросок был такой силы, что тупой инструмент наполовину своей длины погрузился в совсем не прогнившую древесину.

– Рожу свою покажу, – пообещал моррон и, чиркнув извлеченным из-за голенища сапога огнивом, стал зажигать настольные свечи, – но исключительно из-за уважения к прославленному кузнецу, а не потому, что угроз твоих испужался. Орать да блажить те не советую! Помыслов у меня дурных нет, но сам знаешь, как гостей у вас в Гендвике привечают, так что уж если глотку откроешь, то не обессудь… твоим же сапожищем ее и заткну!

– Кишка не лопнет?! – со злостью проворчал кузнец, с которым уже давненько никто не осмеливался говорить в столь вызывающе наглой манере.

– Не-а, не лопнет… тягуча… сдюжит, – покачал головой моррон, а затем, выполняя данное только что обещание, поднес одну из свечей к своему лицу. – На, любуйся на мою красотищу!

– Чой-то я тя не признаю! – произнес кузнец после тщетных попыток найти в лице моррона знакомые черты. – То ли Варгса Шелудивого сын, но тот росточком повыше был; то ли один из непутевых отпрысков распутницы Квирвы, сестрицы моей двоюродной, что вместе с босяком каким-то заезжим в Виверию сбегла…

– Не угадал, – покачал головой моррон, а затем, видимо не желая мучить собеседника, с которым еще предстояло говорить и говорить, причем на более важные темы, дал подсказку: – Я же сказал, «из дальней родни»… из очень-очень дальней! Ты по вершкам нашего генеалогического древа шарахаешься, а надоть к корешкам взор обратить… под землю глянуть! – фактически дал ответ на загадку моррон, но поскольку кузнец все равно не понял намека и лишь отрицательно затряс головой, то гостю не оставалось ничего иного, как сказать прямо: – Под махаканскую землю! Мисл Зингершульцо, бежавший из подземелий Махакана более чем за двести лет до обвала, наш общий предок. Блудливым проказником старичок был и многих детишек по землям филанийским, герканским да виверийским наплодил, а мы с тобой по нему четырнадцатиюродными братцами друг другу приходимся, иль погодь… – моррон призадумался, уже точно не помня, как следовало отсчитывать родство, – кажись, обшибся малость… Не братцы мы вовсе, ты мне шестнадцатиюродным племяшем приходишься!